новости
23 октября 2013
Найдётся волк, коль есть овца
Не перестаёт Рыбинский драматический театр завоёвывать зрителя комедийными постановками. И на этот раз — классика, которую все (или почти все) знают и «с удовольствием» на ней скучают. Перед режиссёром стоит сложнейшая задача — стать посредником между современным зрителем и автором пьесы, который жил более сотни лет назад. Пётр Орлов, чья постановка комедии Александра Островского «Волки и овцы» стала уже третьей работой на рыбинской сцене, нашёл форму, в которой новаторское начало не вытеснило традицию.
Прелесть классики в её актуальности, живущей вне времени. Пьесы Островского отличительны тем, что в их нравственно-общественной направленности любовь часто оказывается маской, прикрывающей корыстные цели. «Волки и овцы» не исключение. Главная героиня Купавина, будучи богатой вдовой, становится объектом интриг и денежных игр для целой своры охотников за наживой.
Театр, конечно, — зеркало нашей действительности, но не секрет, что современный зритель приходит в храм искусства в поиске более ярких и емких впечатлений. Поэтому сделать образы «волков» и «овец» интересными — задача не из лёгких. Актёрам рыбинской труппы удалось не просто оживить героев Островского, но и раскрыть образы с новой стороны. Так, Алла Смоленкова удачно вошла в роль глуповатой, но ищущей любви Евлампии Купавиной, которая благодаря таланту актрисы ещё и прекрасно поёт. Аполлон Мурзавецкий (Сергей Молодцов) уже не просто пьяница. Он со своим неровным французским акцентом и цитированием Лермонтова выглядит единственным интеллигентом с живой душой, почти равнодушным к материальным интересам окружающих. А что ему делать среди волков, как не пить? Герой в итоге становится этаким Иванушкой-дурачком, главным шутом перед зрителем. Прекрасно сложились дуэты с заслуженной артисткой России Светланой Колотиловой, сыгравшей Миропию Давыдовну. Она буквально стягивает все внимание на себя: то въезжает на сцену прямо на письменном столе, то возвышается над остальными фигурами… Созданный актрисой образ настолько рельефен, что страх перед волчьей натурой героини принимаешь на себя. Трудно представить, как молодому актёру Владимиру Калюкину удаётся перевоплощаться в шестидесятилетнего Чугунова, который искренне радуется своей изворотливости, неприлично смеясь, правдиво проглатывает бумаги, доводя ситуацию до абсурда, и плачет самыми натуральными слезами, разыгрывая спектакль перед Купавиной.
«Волки и овцы» в постановке Петра Орлова оказались довольно-таки атмосферным спектаклем, наполненным запоминающимися деталями. В первые минуты декорации кажутся весьма безыскусными: на чёрном фоне белые кресты, купола, порталы — элементы церковной архитектуры. Не слишком затейливо, но достаточно образно. Как же интересно наблюдать за тем, как дальше усложняется пространство спектакля! За счёт постоянных трансформаций, которые держат зрителя в напряжении, церковь превращается в дворянскую усадьбу, и постепенно зритель целиком и полностью вовлекается в мир русского провинциального городка второй половины девятнадцатого века.
Во втором действии на сцене появляется медведь — типичное представление о суровой российской действительности. Затем образ дополняется политическим мотивом (оппозиционная нотка звучала и в спектакле Петра Орлова «Божьи одуванчики»). А когда мишка «снимает с себя голову», его появление на сцене оправдывается и в контексте спектакля — под бурой шкурой скрывался Горецкий (Павел Иванов). «Здравствуй, дядя!» — говорит он обманутому Чугунову. Такой абсурдной сценической метафорой режиссёр делает более динамичным финал пьесы. Общую атмосферу дополняет и образ матрёшки, которая то тут то там мелькает в руках героев. Наиболее ярко этот мотив звучит в финале спектакля, когда «главный волк» Беркутов (Алексей Батраков) выстраивает ровный ряд деревянных кукол в единую дорожку, ведущую к дверям кабака…
Если вы случайно пропустили премьеру драматического театра, восполните это упущение в ближайшем месяце. А вдруг за быстрым ритмом жизни вы проглядели в себе волка или бедную овечку?
Ляля Кацман
