Дворянское гнездо

Юлия Галанцева

Где родился Лев Ошанин, и как революция разметала большую семью поэта-песенника

У нашего земляка Льва Ошанина была огромная семья – он восьмой ребенок в шумном клане с дворянскими корнями.

Непросто складывалась жизнь братьев поэта. Среди них красный и белый, белоэмигрант и борец с басмачами, участник войны и репрессированный.

Но объединяла их любовь к творчеству – каждый был музыкален, братья пели, играли в кино, писали стихи и романы. Была у них и авантюрная жилка – двое занимались финансовыми махинациями, а двое покончили с собой.

Но прежде чем рассказать об их необычных, в чем-то трагичных судьбах, вспомним о родителях. Отец и мать Льва Ошанина – обедневшие дворяне, интеллигенты, народники, которые заботились о крестьянстве, открывали народные библиотеки для простого люда.

Родители

Корни Льва Ошанина в Ростове Великом, там остались его дед и многочисленные троюродные братья и сестры.

Дед поэта Александр Михайлович родился в пушкинские времена в старинной дворянской семье, в родовом имении Ростовского уезда. Учился в Петербурге, служил в Прусском полку, вышел в отставку подпоручиком. И вернулся в родные края – в сельцо Новое в 12 км от Ростова.

Остаток жизни он служил мировым судьей, председателем земской управы и предводителем дворянства Ростовского уезда. Его супругой стала немка Каролина Ледель.

Отец поэта Иван Александрович тоже стал военным: Петербургский кадетский корпус и Александровское военное училище, служба в артбригаде. Но в родной Ростовский уезд Иван не вернулся – младший сын не наследовал родовую усадьбу, толкаться локтями со старшим братом Михаилом не стал.

Вместо этого он всю жизнь мотался по губернии – Иван Александрович трудился земским начальником в Мологском, Мышкинском и Рыбинском уездах.

Земский начальник – кто-то вроде сегодняшнего главы сельского поселения, чиновник, максимально близкий к народу. Он решал споры о земле между крестьянами и помещиками, утверждал деревенских старшин, надзирал за нуждающимися в опеке детьми и стариками, сберегал ссудные кассы крестьян, первым появлялся на любом ЧП до приезда полиции.

Иван Ошанин трудился земским начальником больше 20 лет. Опираясь на огромный опыт «на земле», он даже составил для коллег справочник по крестьянскому праву – с советами по разделу земли и прочими правовыми вопросами.

Отец поэта прожил всего 50 лет, но успел очень много – прежде всего, для блага крестьян: вкладывал силы и деньги в создание начальных школ и пожарных дружин на селе, на его счету создание трех народных библиотек. За труды его наградили орденами Станислава и Анны.

Ивану Александровичу во всем помогала супруга Мария Николаевна из рода рыбинских Дружининых. Переезжая с мужем с места на место, она нигде не бездельничала, хотя их семья все прирастала детьми – у Марии Николаевны было 10 родов.

Окончив ярославскую гимназию с золотой медалью, Ошанина тоже стремилась просвещать народ. Так, в Мышкине она основала воскресную школу, где учила крестьянских детей.

А в Рыбинске были известны ее музыкальные гостиные – у Марии Николаевны был отличный слух и настоящий музыкальный талант, передавшийся многочисленным детям.

Особенно пара ратовала за создание сельских библиотек. Ошанины писали такое обращение:

«Экономически невыгодно оставлять на произвол судьбы миллионы грамотных людей, созданных начальной школой. Их любознательность требует удовлетворения. Грамота поможет населению приобрести знание, которое послужит залогом умственного, нравственного и экономического прогресса. У бесплатных народных библиотек самая блестящая будущность».

Память супругов Ошаниных особо чтут в Брейтове, где родители поэта помогли открыть бесплатную библиотеку – подбирали книги, оплачивали мебель, курировали учреждение. Фотопортреты четы Ошаниных брейтовские библиотекари с почетом разместили на стене.

Братья и сестра

У пары родилось 10 детей, первые девочки – Александра и Галина – скончались в младенчестве, выжила лишь дочь Вера. И семеро братьев: Александр, Николай, Михаил, Алексей, Владимир, Иван, Лев. Поэт-песенник так рассказывал историю своего имени:

— После четверых братьев в родительском рвении наступил перерыв лет в восемь. После чего появились еще три погодка – Вова, Вера и Ваня. Еще перерыв – и получился я. Человеческих имен на всех не хватило, а у русской интеллигенции тогда был культ Толстого, умершего за два года до этого.

Ошанины, помотавшись по губернии, – у всех детей разные места рождения – наконец осели в Рыбинске, где у Марии Николаевны был собственный одноэтажный дом на ул. Крестовой.

Отец умер в 1915-м, когда Льву было всего три года. И здесь все покатилось под откос — семья стала распадаться, этому способствовали и революционные события.

Мать всеми силами старалась прокормить огромную семью – открыла детсад, организовывала благотворительные концерты. Помогал и старший сын Александр — он бросил университет, пошел работать.

Дом на Крестовой к тому времени уже продали, переехали в съемную квартиру на ул. Чкалова, где сегодня размещена мемориальная доска в честь поэта. С этой квартирой связаны первые воспоминания Льва Ошанина:

«Что я помню о детстве? Мне пять лет. Мы лежим на полу, а в окнах пляшет пламя. Это горит спиртовой завод. Говорят, что спирт тек по земле, а люди пили его, припадая к земле. Это 1917 год».

Ошанин описывает события декабря 1917-го, когда  толпа пьяных рабочих и солдат разгромила Государственный винный склад. Кто-то выстрелил в емкость со спиртом, видимо, от окурка спирт загорелся и огненной лавиной стал скатываться в Коровку.

Вскоре Мария Николаевна с тремя детьми — двумя малышами и подростком — сбежала из Рыбинска в Ростов Великий, возможно, к родне мужа. Там ее привлекли к созданию первого государственного детсада. Он размещался в купеческом доме, утопавшем в яблоневом саду.

— В Ростове мы жили с мамой, сестрой Верой и братом Владимиром. Есть было нечего. Эти яблоки спасли нас – коричные, анисовка, антоновка, – пишет Ошанин. – В 1922 году мы с мамой и Верой переехали в Москву, где мама работала в детсаду и спала там же за печкой. Меня отдали в детдом, лишь через год мать назначили заведующей, дали ей комнату, она забрала меня к себе.

Николай и Михаил

Ярко отразился круговорот той страшной эпохи в судьбах погодков Николая и Михаила, которые в детстве наверняка проводили много времени вместе. Начинали они одинаково – гимназия, кадетский корпус.

Но в 1914-м грянула Первая мировая, оба брата юными 20-летними офицерами попали на фронт. А затем их судьбы резко расходятся: штабс-капитан конно-артиллерийской батареи Михаил переметнулся к красным, Николай остался с белыми. На момент революции им по 22-24 года.

Начав новую жизнь, Михаил даже сменил фамилию на Дарин. Но от себя не убежишь: когда бывший штабс-капитан оказался на хозработе, он начал пить, связался с легкомысленной женщиной, растратил казенные деньги. И покончил с собой.

Николай оставался с белогвардейцами, из Крыма он отплыл в 1920-м в Сербию, затем оказался в Париже. «От него мне осталась заполненная графа о родственниках за границей, что вызывало хмурые взгляды кадровиков», – пишет Лев Ошанин.

И заграница не помешала проявиться ошанинским фамильным чертам: авантюрности и музыкальности. Николай учился в Загребской консерватории, выступал в парижской «Опера-комик».

Но в 1930-е, когда работал страховым агентом, не удержался от финансовых махинаций. Как результат – условный срок и высылка из Франции в Бельгию.

Алексей

В Ростове Великом с маленьким Левой и матерью успел пожить четвертый брат – Алексей, в 1920-х годах ему 18-20 лет. Про него известно крайне мало, в войне и революции он не участвовал.

Ошанин вспоминал: «Около месяца Алеша жил у нас с матерью в Ростове. Показался мне очень странным, не совсем «в себе». У него была склонность к музыке, вечерами он подолгу играл на детсадовском пианино, как я теперь думаю, сочинял музыку».

В Алексее тоже сочеталась ошанинские музыкальность и авантюрность. После Ростова он внезапно уехал в Уфу. И там застрелился из карабина, оставив неадресованную записку: «Они сожгли мою и твою жизнь».

Иван

Но самой удивительной стала судьба Ивана – «последнего передо мной брата», как называет его поэт. На момент отъезда матери из Рыбинска Ване всего 12, но в воспоминаниях поэта его нет. Почему он откололся от семьи, не поехал с матерью в Ростов, а потом в Москву с семьей?

Известно, что в юности Иван воевал в Туркестане в гражданскую войну. Ошанин пишет о нем: «Оставшись, по существу, без образования, он мальчиком воевал с басмачами, попал в плен. Его спина была так изуродована рубцами, что он ни при ком не снимал рубашку».

Удивителен возраст Ивана, попавшего на войну. Год его рождения – 1906, год окончания гражданской войны – 1922. Кто взял в дикий Туркестан 14-летнего пацана? Сбежал ли он из дома за романтикой, за приключениями? Кто знает.

А затем жизнь Ивана Ошанина совершила цирковой кульбит: он покидает отцовскую военную стезю и идет по материнской музыкальной линии.

«У него обнаружился прекрасный баритон», – пишет Лев Ошанин. Иван отучился в музыкальном техникуме и стал работать солистом в театре им. Станиславского. Со сцены его прогнала болезнь глаз: тоже семейное, но уже не приобретение, а проклятие – у Льва Ошанина тоже было катастрофически плохое зрение.

Вся дальнейшая жизнь Ивана Ошанина тоже была связана с музыкой – руководил ДК железнодорожников Москвы, филармониями Тулы и Улан-Удэ, ведал музыкальными театрами в Минкульте.

«Ему всегда что-то мешало занять серьезный пост: происхождение, беспартийность или отсутствие высшего образования. Но он был толковым и обаятельным человеком, его везде любили. И даже после его ухода меня 5-10 лет спрашивали, как и где Ваня. В последние годы мы с ним очень дружили», – пишет поэт.

Александр и Владимир

Самой удачной называет Лев Ошанин судьбу Александра, старшего брата. Конечно, тот тоже ценил музыку, обожал играть и петь. А под конец жизни исполнил мечту и снялся в кино.

— После смерти отца Александр стал помогать семье, ушел с 3-го курса Тимирязевской академии. Работал уездным агрономом под Москвой, кооператором в Уфе, представителем Башсельсоюза в Москве, – вспоминает Лев Ошанин.

Но больше всего Александр любил организовывать концерты и сам участвовал в них, обладая абсолютным слухом.

— На пенсии он осуществил мечту – сниматься в кино. Высокий стройный, со своеобразной бородкой, он привлекал внимание режиссеров, его брали в массовки. В «Тихом Доне» он играл начальника госпиталя, в другом фильме – учителя французского.

Творчество и военная служба стали спутниками и брата Владимира. В 1920-е он отслужил на Дальнем Востоке, стал лейтенантом. Затем начал писать стихи и прозу, путешествовал по стране, написал роман о Крайнем Севере «Стойбище Оймяконск». Он исследовал литературу, в частности, детское творчество в книге «Учись рисовать словами» – о стихотворных опытах детей.

Как и многих творцов тех лет, Владимира Ошанина коснулись репрессии. Он проходил по делу писателя Анатолия Пестюхина, секретаря Союза крестьянских писателей. Группу творцов тогда обвинили в антисоветской пропаганде. Три года Владимир провел в ссылке в Вологодской области.

После Великой Отечественной войны, откуда он вернулся капитаном, Владимир растил юных литераторов в студии при московской «Пионерской правде». Так вспоминали о нем подопечные школьники:

«На занятия он ходил в военной форме. И был большим знатоком поэзии – тогда работал над книгой о Лермонтове. Он был грустным, но добрым и располагающим к себе человеком. Мы любили его». Владимир скончался от туберкулеза всего через пять лет после победы.

В семье Ошаниных как в капле воды отражена судьба эпохи: когда вихрем революции большие дружные семьи разметало по стране и по миру, когда братья оказывались по разные стороны фронта, когда вчерашние дети воевали с басмачами. Время, разорявшее семейные гнезда.

Комментарии Отправляя комментарий, я даю согласие на обработку персональных данных. Новости по теме