Война в глазах смотрящего

Юлия Галанцева

Воспоминания Александра Дитлова, военного фотографа из Рыбинска.

Фронтовой корреспондент. Казалось бы, он не ходит в бой, не стреляет, не выполняет боевых заданий. Только фиксирует. Но чтобы работать, ему нельзя огрубеть душой, как это могли позволить себе солдаты для сохранения рассудка. Требуется сохранить живой взгляд, чуткое сердце. А значит, придется каждый раз испытывать ту боль, которую испытывали герои твоего фото.

Оставшиеся без крова люди, голодающие дети, уставшие до изнеможения бойцы: заглянуть в страшное лицо Великой Отечественной войны мы сегодня можем в том числе благодаря военному фотографу из Рыбинска Александру Дитлову.

С Рыбинском его связывает не больше 10 лет: он родился в Петербурге, в дворянской семье. Вернувшись из ссылки в Казахстан, куда семью отправили за происхождение, юный Саша обосновался с матерью и братьями в нашем городе – учился и подрабатывал в «Рыбинской правде».

— На многие годы наша семья стала перекати-полем: подолгу нигде не задерживались. Перед самой войной удалось обосноваться в Рыбинске. Мама работала воспитателем, я поступил в Лесной институт и параллельно сотрудничал с газетой «Рыбинская правда»: снимал, писал, набивал руку, — читаем воспоминания Дитлова.

На фронт 30-летний Дитлов отправился добровольцем в первые дни войны в рядах 246-й дивизии сибиряков, которая формировалась в Рыбинске.

На войне фотограф начинает с казенных снимков на партбилеты: работник политотдела, он десятками фотографирует лица на светлом фоне. Но откуда в окопе белая простыня или рубашка? Голь на выдумки хитра: за спиной бойца размещали газету и двигали ее. Буквы на снимке расплывались, фон получался сносно-серым.

Вскоре Дитлов стал делать и фото во весь рост – однополчане спешили успокоить родных, что целы.

— Солдат в траншее буквой Х – с растопыренными руками и расставленными ногами. Сколько я сделал таких крошечных марочек за годы войны! В них было мало от искусства, нелепо даже. Зато какое счастье и слезы там, на другом конце почтового адреса: жив сынок, невредим, воюет! Какая страшная примета времени! Какой мощный эмоциональный обмен посредством бумаги и несложной оптики! — пишет в воспоминаниях Дитлов.

Видна ли война из траншеи? В окопе эмоциональные фотографии сделать не получится. Не раз и не два Дитлов ходил в наступление со своими солдатами. Однажды его серьезно ранило в ногу. В 1943-м он чудом остался жив – немцы прорвали оборону близ белорусской деревни Чернин, загнали русских в болото и фактически расстреливали в упор. А еще Дитлов ходил за линию фронта к партизанам, за это его наградили орденом Красной Звезды. Было ли страшно?

— Война вокруг притупляет страх. Бежишь по голому полю с пистолетом и фотокамерой, через объектив видишь – справа и слева падают наши солдаты. Понимаешь, что в любую секунду можешь лечь рядом с пробитой головой. Это твоя ежедневная работа. Единственное, что тревожит, – не выглядеть клоуном и не мешать, — читаем в воспоминаниях Дитлова. — Я уцелел, а сколько убило журналистского брата! Они лезли вперед: скорей, скорей что-то узнать. Лезли в самую гущу, многие погибли из-за этого. И в начале войны гибло больше, потому что меньше умели. Потом уже научились – и прятаться, и обходить и, главное, коллективно действовать. Отвлекать. Кто-то отвлекает, а ты работаешь.

Но даже фотографировать под пулями – это полдела. Репортеру нужно добраться до полевой лаборатории, а после по кадрам расписать пленку и отправить в Москву, в фотохронику ТАСС.

— Проявлять на фронте очень сложно, лаборатория тебя нигде не ждет. Надо находить темные комнаты, приспосабливать помещения и делать это быстро, — рассказывает Дитлов. — Фотографии ночами печатал в блиндажах и землянках. Негативы передавал в Москву курьерами, машинами или самолетами.

На его снимках – и разгар боя, и мирная жизнь после сражений. Снимок Дитлова вдохновил Самуила Маршака написать стихотворение «Козленок и Тигр»: про подбитый немецкий танк, к которому вместо дерева хозяйка привязала своего козлика.

Но такой милый момент скорее исключение. Апофеозом войны фотограф называл одну из своих работ по аналогии с картиной Василия Верещагина.

— Недалеко от Толочина я случайно нашел лужайку, заваленную немецкими касками. Сложил их в горку и снял. А какие страшные картины мы видели, когда освобождали узников лагеря в Озаричах и Могилеве! Вы встречали когда-нибудь глубоких стариков в возрасте 25-30 лет? А вот мне довелось. Одного из них запомнил на всю жизнь: Владимир Мартынов из деревни Узники. У него было лицо Христа и глаза, которые хотели, но уже не могли плакать. Назвал снимок «Иисус из Узников», — вспоминал корреспондент.

Свое самое страшное военное фото Дитлов так и не сделал. Это было у медпункта на дороге Москва – Ленинград. За сараем корреспондент наткнулся на поленницу из голых замерзших трупов.

— Они лежали как дрова: ряд – вдоль, ряд – поперек. Я стоял перед ними – живой, здоровый, молодой – и понимал, что фотографировать их нельзя, не по-людски. Каждый из нас мог лежать в этой поленнице, в этой жуткой стопке. Я так и не сделал этого снимка. Не снять порой – тоже искусство, — читаем у Дитлова.

Он прошел всю войну военкором ТАСС, получил «Красную звезду». Из Берлина ехал домой с пожилыми ростовскими казаками – сопровождал самый первый эшелон демобилизованных воинов старших возрастов.

Освобождая разоренные обескровленные города Беларуси, проникся болью этой страны и остался там на всю жизнь. Посвятил себя журналистике: снимал документальные фильмы, вел передачи на ТВ, основал журнал «Молодость».

На пенсию отправился в 93 года. И ушел из жизни совсем недавно, 12 лет назад. Сказалась фронтовая закалка – некогда болеть, некогда лежать. Так жили многие из того военного поколения.

«Фотография идет вслед за человеком, это летопись. И важно, что ты для этой летописи что-то сделал», — повторял Александр Дитлов. Он исписал много страниц летописи – для нас, чтобы мы помнили.

Комментарии Отправляя комментарий, я даю согласие на обработку персональных данных. Новости по теме