Темы 5 октября 2011

Универсальный человек

Александр Жданов отпраздновал 65-летний юбилей.

В эпоху Возрождения так называли редкий процент человечества, кто за двумя зайцами погонится — и поужинает, и согреется. Леонардо, например. Спустя века такой тип по-прежнему остается «товаром штучным», однако и слухи о том, что он канул в Лету, сильно преувеличены.

Рыбинец Александр Жданов не устает напоминать нам об этом. Член Союза художников и Союза и архитекторов России, автор изумительных гобеленов, о которых мечтают даже в Америке, и пятикратный (!) чемпион страны по метанию молота на прошлой неделе отпраздновал свой 65-летний юбилей.

В интервью нашей газете юбиляр рассказал о священных коровах рыбинской архитектуры, спортивной карьере после пятидесяти и своей «Золотой рыбке».

— Я сейчас готовлю выставку в музее, проходите! — с порога радостно объявляет Александр Михайлович. Его мастерская похожа на музей — эскизы и макеты архитектурных проектов соседствуют с картинами, книгами, разной старинной утварью. Оптимизм и многогранность интересов хозяина читаются здесь во всем.

— А вообще моя выставка — доказательная, — с юношеским задором продолжает он. — Первоначально она называлась «Пять лет после» — пять лет назад я стал пенсионером. И решил, что это еще ничего не значит, тем более пенсию дали… не будем говорить о грустном. Для меня пример — Тициан. Он был придворным художником, потом его тоже отправили вроде как на пенсию. И он тогда начал писать обнаженных женщин.

Именно эти картины и принесли художнику славу уже после 60.

— Но в итоге выставку вы назвали «С любовью к Рыбинску». А что для вас Рыбинск?
— Для меня Рыбинск — это Питера уголок. Я гэсовский сам, и когда раньше приезжал в центр, или как он назывался — в город, то он начинался у меня после забора воинской части (сейчас Гостиный двор). Это был город сплошной застройки.
Из этих впечатлений родился мой новый проект делового «купеческого» квартала Рыбинска. Он мне особенно дорог: с пешеходной зоной в центре города, о которой так все мечтают, подземной стоянкой, закрытой ратушной площадью. Ее обрамляют здания с круговыми балконами-галереями. Сам город здесь становится декорацией.

— Откуда вы черпаете вдохновение?
— Мне нравятся трудные задачи. Вот недавно вдохновил меня совершенно случайно скандал вокруг гаража, который стоял за музеем. Новая биржа и Лоцманская — священные коровы, которых трогать нельзя, место между ними историческое, но сейчас неблагополучное, и туристам здесь делать нечего. Портит вид трансформаторная будка, но и убрать ее никак. Моя задача — спрятать ее. Нас учили: если тебе мешает колонна, полюби ее. При этом ни одного камня исторического не нарушается. Я застекляю фасад склона — здесь предусмотрено «подземное» кафе, а вверху появляется новая смотровая площадка. И фонтан «Золотая рыбка» — это вообще мечта поэта! Вода там будет стекать вниз, вдоль стены. Этот проект я делаю не на заказ, а по своей инициативе. Им я хочу зажечь людей, может, кто и возьмется за его воплощение.

— Вы имеете в виду бизнес?
— Сокуров, получая «Золотого льва», сказал, что наш капитализм — это проходное отверстие: скушал-переварил, скушал-переварил, других функций нет. Нет у нас сегодня в Отечестве ни мамонтовых, ни рябушинских, которые бы немножко вложились в культуру.
Никольская часовня в Рыбинске, колокола для Соборной колокольни — очень показательные, знаковые примеры, как частный капитал может менять жизнь города… Слава Богу! Но пока эти примеры единичны.

— В Союзе художников вы состоите уже давно, а вот в Союзе архитекторов пять лет. Архитектура — трудное дело?
— Да, я только примеряю на себя «белые одежды» архитектора, раньше ходил в «серых». Архитектура — трудное дело. Но чем? Прежде всего, потому, что опасное для здоровья — нервы портят очень сильно. Когда у нас был главным архитектором Николай Александрович Лосев, я с ним постоянно «сражался». Он меня «воспитывал». А придешь на тренировку, метнешь молот, весь негатив выплеснешь, и опять мы с ним друзья. Я не обижаюсь; если честно, то благодарен ему за науку.

— Что было вначале — искусство или спорт?
— Вначале — спорт. До армии я почти был кандидат в мастера спорта, после продолжил заниматься. Параллельно я рисовал. Но однажды мне пришлось выбирать: или спорт — или искусство, потому что я уже дважды пролетел на экзаменах в Строгановку.
Потом мне спорт здорово помог! Когда я поступил на первый курс, мне стали давать дополнительное питание как спортсмену. Все мне дико завидовали. Рубль в день, а стипендия была 28. Я даже стал чемпионом Москвы. Правда, среди консерваторий и творческих вузов — они-то не тянут в молоте, так что конкурентов особых и не было.

— Последние две золотые медали вы привезли из Чебоксар совсем недавно, в сентябре этого года, и стали пятикратным чемпионом России по метанию молота. А вы часто тренируетесь?
— Два раза в неделю. Сегодня тренировка. Понимаете, в чем дело, спорт дисциплинирует, укрепляет, а самое главное — это переключение от сидячей работы за компьютером.

— Многие за пределами города знают вас как художника по тканям, мастера по гобеленам. Ваши панно украшают интерьеры кукольного театра, гостиницы «Интурист» в Ростове, гостиницы РЗП. Многообразие навыков дает конкурентное преимущество?
— Меня это в свое время кормило, я называл росписи по тканям «лист 100 гульденов». Когда Рембрандта застигли не лучшие времена, он начал делать офорты и продавать по 100 гульденов. Я не Рембрандт, но 100 долларов с каждого творения имел.

— Почему в долларах?
— Потому что заказы шли из Америки. В начале девяностых я был там в гостях, давал мастер-класс на факультете декоративно-прикладного искусства университета в Шарлотвиле (штат Вирджиния). У них нет школы, системы, студенты кто во что горазд. А вот условия потрясающие. Когда я увидел там машину, которая смешивает краски, то был потрясен. По первой профессии я ведь маляр, а уже потом выучился на художника. Начинал свою практику на ВМЗ еще школьником, мама пристроила меня на завод учеником маляра. Сколько краски я тогда перепортил: чуть больше нальешь — цвет лица больного испанца, чуть меньше — цвет бедра испуганной нимфы.

— Расскажите о новых проектах.
— Сейчас заказы идут из Ярославля, Углича, Некоуза, Бежецка… Самая лучшая реклама — сарафанное радио. В Бежецке, например, по моему проекту выполнена реконструкция город-ской площади Победы. В Рыбинске завершилась реконструкция кафе «Стейк», другие мои проекты — музей Речного училища к столетию учебного заведения, дизайн фирменного спортивного магазина на ул. Плеханова (скоро начнется реконструкция). Кроме того, занимаюсь зонами отдыха, интерьерами квартир и торговых залов.

Есть, конечно, и нереализованные замыслы. По заказу французов я проектировал интересный жилой комплекс «Монмартр». Это экологичное и экономичное сооружение с современной системой климат-контроля. Но кризис не дал проекту состояться. Возле «Центрального» планировалось построить здание банка в классических очертаниях с рестораном с панорамой на Волгу.

Мной выигран конкурс проектов Мемориала жертвам политических репрессий, который должен быть установлен в Переборах. К сожалению, его пока нет, не нашли денег. Но есть надежда, что все-таки когда-нибудь он появится. Если что-то захотеть, оно свершится.

— Нереализованные идеи не расхолаживают?
— Так что же делать? От этого никуда не денешься. Неудачи я стараюсь использовать в свою пользу. Как на флоте — матрос крепчает на службе. А нет задач, нет планов — значит, и продвижения вперед не будет.
Мне нравится моя работа — это самое главное. А когда тебе за нее еще деньги платят — это вообще прекрасно! И пусть, что порой делаешь работу абсолютно не творческую — мерить, например, крышу в производственном корпусе для ее ремонта. Но зато заплатят денег, на которые я могу помечтать о моей «Золотой рыбке».