Темы 30 января 2013 12:21

Опалённые, но не сломленные Чернобылем

«Опаленные Чернобылем» – 50 биографий, написанных ликвидаторами или их родственниками

«Въезжаем в город стоят дома, на балконах цветут цветы, сушится белье, вялится рыба и… ни одной живой души. Холодный пот потек по спине, ктото сказал: «Куда мы попали?». «Масштабы разрушения 4го реактора меня ошеломили. Я видел все с близкого расстояния». «Из средств защиты только респираторы и йодосодержащие таблетки». «Было большое чувство патриотизма и долга. Никто особо не задумывался о своем здоровье». «За этот труд на ЧАЭС был награжден благодарностью, почетной грамотой, ценным подарком (хрустальная ваза) и медалью»…

Книгу «Опалённые Чернобылем», недавно увидевшую свет, невозможно читать равнодушно.
В ней собраны биографии 50 рыбинских ликвидаторов.

О трагических событиях весны 1986 года вспоминают не часто, разве что 26 апреля, в годовщину со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Восстановить справедливость решили в общественной организации «Союз Чернобыль» Рыбинска.

Ее руководитель Александр Мышкарев давно задался целью сохранить в книге память о наших земляках, которые отдали свое здоровье, а некоторые и жизни, чтобы поставить заслон ядерной угрозе, нависшей тогда над всем миром. А взамен получили листочки благодарности, хрустальную вазу, мизерные льготы и все. Впрочем, нет, не всё. Память, конечно же, память.

Нельзя забывать об этих героических людях и о том, что они сделали. И в первую очередь знать об этом должны дети. Поэтому с самого начала книга задумывалась создателями как пособие для проведения уроков мужества в школах. Часть тиража будет безвозмездно передана во все библиотеки и образовательные учреждения города.

«Опаленные Чернобылем» – это 50 биографий, написанных самими ликвидаторами или их родственниками, если человека уже нет с нами. Из 324 рыбинских чернобыльцев сейчас осталось в живых 197. Зачастую авторы очень не многословны.

Порой вся представленная биография – всего несколько предложений, но в ней – судьба человека, его боль, преодоление, мужество. Их повествования различны по своему стилю и содержательной полноте. Как пишут составители сборника, «резец» редактора если и касался их, то в минимальной степени, уступая самим «ликвидаторам» право решать, что и как рассказывать о себе.

Поэтому неудивительно, что в одних автобиографиях мы встретим достаточно обстоятельное описание событий, а в других – лишь краткое упоминание о них вскользь. Но главное, что проходит рефреном, – понимание того, что все эти люди с честью выполнили свой гражданский и военный долг, встав на пути радиационной опасности».

Вот отрывки некоторых из них.

Давалов Михаил Николаевич
(р. 14.12.1955) принимал участие в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС с 8 июля по 13 августа 1986 года в составе войсковой части 68426 26-й Кинешминской бригады химической защиты Московского военного округа. Он вспоминает: «Призвали как на специальные военные сборы из Рыбинска. Армейская специальность – химик-разведчик. В принципе, я уже представлял, на что мы идем. Дали неделю на сборы. Так, я первой командой из Ярославской области поехал на ликвидацию катастрофы. Меня определили начальником службы ГСМ батальона. Потом назначили командиром взвода.

Особенно запомнился первый выезд на станцию. Было страшновато. Что там творилось в то время, трудно сейчас описать. Столько техники и людей трудились на станции и в 30-километровой зоне. На станции все работали дружно и быстро. Люди понимали важность своей работы.
А опасность быстро притуплялась, так как ее не было видно. Масштабы разрушения 4-го реактора меня ошеломили.

Я видел все с очень близкого расстояния. В первый раз на шести машинах везли ж/б плиты для укладки на землю после снятия верхнего слоя грунта к самому реактору. Там стояли только обшитая свинцом бронетехника и радиоуправляемый кран. В каждый выезд мне приходилось выходить на крышу 78 раз. После этого все тело горело, как после солнечного ожога. Была такая сухость и горечь во рту, какой-то металлический привкус. А иногда из носа шла кровь.

Вся защита на нас была противогаз и резиновые чулки от ОЗК. А марлевые повязки надевали по дороге на станцию и назад. У нас не было индивидуальных накопителей дозы облучения. Поэтому точных данных облучения ни у кого нет. Получали всегда больше, чем положено по норме. Сменной верхней одежды тоже не давали. Ходили и работали в той же самой. Всего 13 раз выезжал на станцию старшим группы. После получения разрешенной дозы занимался приемом нового пополнения и их размещением.

По дороге в лагерь после работы на станции на каждом КПП останавливались и мыли машины. Но их все равно не пропускали. Машины уже были заражены выше нормы. Иногда приходилось добираться лесными дорогами, минуя посты. То, что получали по дороге, никто не учитывал. Несколько раз проезжали через рыжий лес. Было большое чувство патриотизма и долга. Никто особо не задумывался о своем здоровье. Теперь, по прошествии времени, закрываю глаза и вижу деревни, через которые проезжали. Жутко было смотреть на безлюдные красивые дома. Столько яблок, груш, сливы в огородах. Бегали одни курицы, кошки и другая домашняя живность. Вечером нигде ни огня».

Пляскин Валерий Фёдорович (р. 27.09.1941) вспоминает: «В 1986 году после аварии на Чернобыльской АЭС уже в июне был направлен на ликвидацию её последствий на 65 дней. 28 июня 1986 года прибыл в село Голубые озёра. Тут же ночью мне был приготовлен пропуск, и 29 июня я вместе с такими же новичками поехал в Чернобыль.

Доехали до 30километровой зоны.
В автобус вошёл офицер и проверил пропуска (так как могли проехать с нами и местные жители, которых туда не пропускали), пожелал счастливого пути, и мы поехали в Чернобыль.

И вот въезжаем в город – стоят дома, на балконах цветут цветы, сушится бельё, вялится рыба и… ни одной живой души. Холодный пот потёк по спине, ктото сказал: «Куда мы попали?»

Выполнять пришлось все виды работ: газоэлектросварщика, монтажника, резчика, токаря, сверловщика и плотника. Делали всё, что нужно и где нужно: ездили на реактор, при монтаже немецкого крана, точил потерянные и недостающие детали, монтировал столовую строящегося цементного завода (за вертолётной площадкой), даже приходилось ездить на «могильник», где с захороненных машин срезали нужные запчасти.

Еженедельно сдавал кровь и проходил осмотр терапевта. К концу командировки силы стали падать, понизилось давление, болела голова, не было аппетита. 31 августа вечером я выехал домой.

За этот труд на ЧАЭС был награждён благодарностью, почётной грамотой и ценным подарком (хрустальной вазой) и медалью. Сейчас на заслуженном отдыхе и сложно представить, как было бы, если бы взрыв произошёл в наше время».

Сухарев Алексей Николаевич (11.03.1962) проходил службу младшим сержантом в полку железнодорожных войск в должности командира отделения. Полк был расквартирован в городе Чернигове (войсковая часть 92422).

Алексей Николаевич вспоминает: «Начиная с мая 1986 года наша часть занималась строительством подъездных железнодорожных путей к АЭС. Работы велись сменными командами. 1 июня 1986 года на эти работы был командирован и я. Радиационная обстановка вокруг АЭС в этот период была очень сложная. Из реактора периодически происходили крупные выбросы радиационных материалов. Индивидуальных дозиметров у рядового и сержантского составов не было. Дозиметр был только у офицера – командира взвода. Прокладка железной дороги велась в условиях сильно заражённой местности. Из средств защиты только респираторы и йодосодержащие таблетки.

Ежедневно после работы – душ и смена белья. В респираторах по жаре было работать тяжело. Солдаты часто пытались их снимать и работать незащищёнными. Мне как командиру отделения приходилось строго следить за правильностью ношения респираторов, их сменяемостью и за соблюдением других правил радиационной безопасности. За эту работу с личным составом я был поощрён командиром батальона благодарностью».