новости 17 июля 2013 6:13

Город, считающий время

В августе выходит в свет новый номер «Углече Поле». На этот раз ключевой темой журнала стал наш город.

Профессор Евгений Ермолин — постоянный автор журнала «Углече Поле». Евгений Анатольевич умеет проникнуть в ментальную сущность любого города, истории которого посвящен тот или иной номер журнала, выхватить самое важное в его историческом развитии, в культурных особенностях, в его неповторимом «выражении лица»… Романов, Мышкин, Углич… Евгений Ермолин всегда найдет, под каким необычным углом посмотреть на любой из замечательных городов нашей губернии, и сделает это с масштабным аналити-
ческим подходом. При этом обязательно подметит то, что раньше никто не замечал. В фокусе его внимания не только город как живой, меняющийся организм, но и человек, его духовный опыт, стремление к самостроительству. Евгений Ермолин, подобно Эразму Роттердамскому, тоже гуманист эпохи Возрождения, но возрождения нынешнего, только начинающегося — российского.
В этом номере «Углече Поле» он тоже мог бы написать свою фирменную статью и с присущей ему легкостью просветить нас, как влияет Волга на людей, живущих на ней, на их ментальность, ум, способности, таланты, сконцентрироваться на самом главном в культурном типе волгаря-рыбинца. Но на этот раз было решено изменить форму участия Евгения Ермолина в журнале — профессора пригласили на… разговор. Тем более что последние полгода Евгений Анатольевич трудился над концептуальной книгой о Рыбинске, которая скоро выйдет в свет.
— Какое влияние оказывает место рождения на ментальность жителей, каков культурный тип у рыбинца?
— Начнем с того, что Рыбинск — город вовсе не бурлацкий. Бурлаки протекли сквозь него, не оставив следа. Это город торговый, коммерческий, это русская Голландия и Англия, русская Америка. Особый, в чем-то уникальный, в чем-то, наоборот, вполне столичный и даже космополитический, англо-голландский, человеческий тип рыбинца был замечательно раскрыт еще анонимным автором изданного Давидом Золотаревым «Описания города Рыбинска» начала XIX века. Кто не знает этого периода? А все ж хочется хоть чуть-чуть процитировать: «Рыбинцы… все генерально вежливы, искательны и гостеприимны, но богатые и не без кичливости… Беспрерывное почти занятие с иногородними по торговле много действует на образование их в обращении… по кредиту пекутся быть всегда верными… ласковы, но не всегда простодушны… гостеприимны, но редко без намерения; доброжелательны, но без потери своих выгод… предприимчивы, но мало предусмотрительны… А во всех делах их чаятельность и надежда — вождь; прибыток — мета».
Я бы учел и особый духовный опыт человека Верхневолжья. Его базисной чертой можно считать именно отрыв от почвы, уход за предел. Это мог быть поиск новой социосферы — рыбинец нередко эмигрирует из своей традиционной культурной ниши, меняет социальное окружение и положение. Но это мог быть и поиск Бога, взыскание небесного Града, выход в теосферу и разрыв с социумом. С ХIV века Заволжье (северная Фиваида) — место бегства от мира отшельников-иноков, спасавшихся в уединении для вечной жизни.
Рыбинец легок на подъем, ему нетрудно сменить среду обитания, расстаться с привычными пределами существования. Ему тесно дома, в узких, обжитых границах повседневности. Его манят неслыханные дали, далекие края, неизведанные пространства бытия.
Как писал историк Александр Ахиезер, «торговля задает тренаж гибкости и разнообразию форм общения, превращает «чужих» в нужных, полезных людей, стимулирует консенсус, диалог». Широта контактов, активность и подвижность расположили рыбинца к диалогу. Это преимущественно экстраверт, проводящий время в разговорах: грек Поволжья. Он не просто бойкий говорун, но временами и дерзкий ерник, для которого мало есть запретных тем.
Здешняя порода — редко бунтарская, человек не идет напролом, не пытается свою волю противопоставить миропорядку. Потребность в шири рыбинец реализует в согласии со здравым смыслом в реальной действительности, умело и талантливо используя ее возможности, которые оказываются не такими уж и скромными.
Ум его — это ум не теоретизирующий, далекий от схоластики, насквозь практический ум. Это народ ухватистый, предприимчивый, наделенный немалым здравым смыслом. Сообразительность его направлена на достижение конкретных результатов. Ну и в рифму к этому непоказной оптимизм, искренняя веселость, — норма в здешнем обществе. Рыбинец неразлучен с шуткой, прибауткой.
Силой исторических обстоятельств в Рыбинске полнее и ранее, чем в других российских городах, сложилась городская ментальность. Рыбинец — отпрыск цивилизации. В городе, можно сказать, успешно выделялась и осознавала себя личность — с чувством собственного достоинства, с отчетливым сознанием своих интересов и прав, с умением договариваться, а при спорах приходить к компромиссу. Если помните, Иван Аксаков был поражен местным обществом: «Оно полно сознания собственного достоинства, т. е. чувства туго набитого кошелька. Это буквально так. Весь город понимает важность своего значения для России, и самый последний гражданин скажет вам: мы житница для России; мы город богатый, который поневоле всякий уважает, и т.п. На всем разлит какой-то особенный характер денежной самостоятельности, денежной независимости, денежной эмансипации».
Рыбинцу присуще чувство внутренней свободы. Он часто внутренне раскрепощен, не скован догмой и предрассудком. Он порой живет легко и просто, как Бог на душу положит.
Постоянно сказывалась и внутренняя готовность к более полному соответствию «цивилизационной норме», было стремление человека к самореализации на серьезном уровне культурных запросов.
— Вы отмечаете в своих статьях о Рыбинске, что здесь «люди, как реки». Сезонная цикличность жизни реки определяет цикличность и человеческой жизни, считаете вы…
— Жизнь на большой реке действительно по-другому ставит вопрос о времени. Протекая под мостами, ее воды уносят память, смывают следы былого. Но многое же и приходит вместе с ними. Веками человек здесь был вписан прежде всего в природные циклы, связанные с жизнью реки.
Но в Рыбинске человек научился эти циклы использовать особым образом и с максимальным эффектом! Учтем невероятную рыбинскую пульсацию жизни. Тихие зимы и бурное, буйное лето. В летний аврал купец впрягался, как в бурлацкое ярмо, и без истерик тянул, тянул, тянул эту баржу жизни. Такого ритма не знала гораздо более равномерно распределенная по месяцам года торговля на Дунае или Миссисипи.
Подивимся этой четкости транспортировки хлебного потока: как в пределах годового цикла, так и по просто-
рам русской равнины… Двумя-тремя веками была отточена система торговли в условиях русской зимы, когда все покрывается льдом, и короткого периода лета, в который русские крестьяне все же успевали вырастить хлеб. Американцы могли круглый год транспортировать хлеб по Миссисипи, причем вниз по течению. А по русской Волге транспортировать надо было вверх по течению, причем только в навигацию, когда река свободна ото льда. Аврал был введен в систему, ему был придан порядок.
Веками определяющим фактором русской жизни являлось пространство и его аспекты. Рыбинск — один из первых в стране городов, где главную роль начинает играть время, его продажа и покупка, сроки, темп. Рыбинск — город времени. Биржа времени.
В торговой и индустриальной цивилизации, с которой от рожденья связан город, именно время имеет значение: умение им рационально распорядиться, хорошо его потратить.
Купеческий капитал — это результат интенсивной жизни, посвященной усердному завоеванию времени и его эффективному использованию. Когда-то великий социальный мыслитель Макс Вебер впервые сказал о том, что накопление — это не процесс грабежа чужой собственности и не результат бесчеловечной «находчивости» всякого рода проходимцев, не имеющих ни почвы, ни отечества. Напротив, это — религиозно мотивированное воздержание от мотовства и излишеств и обращение в дело всего того, что и аристократом, и крестьянином тратилось на чувственные радости.
О том, как рыбинские купцы работали со временем, можно много говорить. В Рыбинске купец обречен был на больший риск, чем в европейско-североамериканском ядре прогрессивной цивилизации. Власть и погода могли стать угрожающими факторами. Думаю, что от этого взаимное внутрисословное доверие купечества поддерживалось на очень высоком уровне.
— Насколько я знаю, вы с интересом и благосклонностью относитесь к теории Питера Акройда о том, что город — живое существо. «Город — памятник человеческому разнообразию», — говорил он. Если перенести его взгляд на Рыбинск, с каким людским разнообразием мы сталкиваемся в этом городе за века его истории? Чем отличаются рыбинцы от жителей других волжских городов-соседей?
— Рыбинск оказался неиссякаемым источником яркого и пестрого личностного самовыражения. Человеческий рельеф Рыбинска удивителен. Город необычных, неожиданных, иногда странных людей, талантов, чудаков, эксцентриков, искателей. Причем издавна. В таком количестве непредсказуемую странность производил на свет разве что еще Петербург.
Без большой натяжки можно сказать, что это — результат прочных демократических традиций. Я постоян-
но напоминаю, что Рыбинск — это северная, демократическая Россия. Новгородская и псковская в своих истоках, олонецкая и поморская. Страна свободных людей.
Уже Рыбная слобода — это особый тип поселения, который отличен от села. Жители слободы были лично свободны. Они обладали монопольным правом на рыбный промысел, на пользование «государевой» землей, на розничную торговлю внутри слободы, а главное, — правом на самоуправление.
И потом — в уездном по статусу Рыбинске не было многочисленной администрации, не было самовластной и самовольной аристократии. Рыбинск стоит наособицу как город с сильнейшим развитием городского самоуправления, в котором первую скрипку играли купцы и промышленники — Тюменевы, Журавлевы, Расторгуевы…
У этого самоуправления были формальные структуры: бурмистры и ратманы в магистрате, с 1785 года городское собрание, дума, с 1870 года городская дума и городская управа, городской голова, судьи в совестном суде, позднее биржевой комитет…
Яркий пример такой коллективной самоорганизации — деятельность городского общества во время Отечественной войны 1812 года. Рыбинск приютил тысячи москвичей, вынужденных покинуть столицу перед угрозой наполеоновского нашествия; в город поступили на лечение более двух тысяч участников Бородинского сражения. Проводился сбор денег на нужды действующей армии. Купечество и мещане Рыбинска дали на сбор ополчения 20 697 рублей и сверх того внесли натурой муки на 7100 рублей…
Рыбинская гражданская община складывалась на основе приблизительного сословного равенства. По Ивану Аксакову, здесь нет слоев и кругов в обществе. Это был разительный контраст по отношению ко многим другим городам России. Нечто подобное мы наблюдаем (чтоб уж совсем далеко не ходить) разве что в Ярославле XVII века. Впрочем, ярославская община, во второй, по крайней мере, половине того века, — купеческо-ремесленная. В рыбинском же обществе купечество безраздельно доминировало. «Здесь — одно общество купеческое, преобладающее, господствующее, самодовольное и самостоятельное».
Иван Аксаков описал почти уникальную во внутренней России XIX века суть рыбинского общинного самосознания в момент его подъема:
«Я здесь нашел то, чего не встречал в других городах и даже в столицах. Здесь не надо побуждать общество, как в других городах, чтобы оно принимало участие в своих общественных домах и пользовалось правами, им данными. Нет, здесь единство интересов связывает их в одну общину. Всякий и не служащий в Думе знает, что земли у города мало, оттого квартиры дороги и негде строиться; общество собирается, делает добровольную складку, например, тысяч в 10 серебром и по установленной форме дает приговор о покупке земли и проч. Разумеется, главные деятели — богатые купцы…»
— Евгений Анатольевич, расскажите о концепции книги «Рыбинск. Портрет города в 11 проектах», о том, чем она будет отличаться от предыдущих изданий об этом городе?
— Это рискованный проект. Попытка концептуального, аналитического истолкования такого уникального феномена в России и в мире, каков Рыбинск. Попытка увидеть город как органическое начало, определить его субъектом истории, как явление, обладающее биографией, характером. В духе современных подходов к монографическому описанию мировых столиц и скрижальных городов.
— В процессе работы над книгой открыли ли вы что-то новое, чего раньше и сами не знали о Рыбинске?
— Мне многое открылось заново и впервые. Может быть, и читателям мой опус не покажется слишком уж тривиальным.
— На ваш взгляд, какова роль Рыбинска в общей истории страны?
— Из сегодняшнего дня Рыбинск предстает городом со своими собственными порядками, цивилизационным уровнем, жизненным укладом, своим повседневным ритмом и горизонтом ожиданий.
Провинциальный город далеко не всегда вписывается в историю страны. Рыбинску это удавалось. Но поскольку история была разной, то и моменты участия в исторических судьбах России специфичны.
Самый очевидный ракурс участия Рыбинска в судьбах России — экономический. Через Рыбинск страна кормила Петербург и Европу русским хлебом.
Затем, уже в ХХ веке, рыбинские военные производства участвовали в ковке оборонного щита страны, а производства мирные привносили вклад в обеспечение условий цивилизации. Рыбинск второй половины ХХ века оказался вписан в контекст холодной войны — не слишком с исторической дистанции привлека-
тельный, но оказавшийся неизбежным.
— Наконец, какие перспективы у Рыбинска в будущем?
Потенциал города не вполне раскрылся. Получится ли это сделать? Что будет дальше с Рыбинском? Есть надежда, что он сможет обновиться, вспомнив главное и лучшее, что всегда ему было присуще, что делает его, кажется мне, и сегодня конкурентоспособным. Это не воспроизводство прошлого в старых формах, об этом речи вообще не идет. Это творческое отношение к жизни, свобода и активный жизненный стиль. Они могут помочь вхождению в новую глобальную цивилизацию.
Для начала понятно, что городу и горожанам важно найти себя в координатах современного общества, открытого, глобального мира, ускоряющихся ритмов жизни, индивидуализации и разнообразия как культурной нормы, в креативном сплаве индустриализма и постиндустриализма, характерном для динамичных обществ. Подтвердить свою идентичность, снова и снова напоминать себе и другим о «городской легенде», о самобытной версии рыбинского успеха, — и в то же время резко актуализировать, осовременить эту идентичность. Это означает внесение изменений в городское пространство: например, валоризацию (повышение стоимости) городского центра и его ревитализацию (возвращение к активной жизни из исторического полуобморока), новые стандарты качества жизни. Но это и внутренние перемены, перестройка умов и душ.
Итак, Рыбинску предстоит искать и находить себя снова и снова в потоке перемен. В проекте Рыбинск — центр воспроизводства прогрессивных инноваций, урбанизированной культуры. Рыбинску предстоит стать узловой точкой и несущей опорой новой России.
Интересно посмотреть, что получится у города с такой особой судьбой, с таким необщим выражением лица, с такими хваткой, энергетикой, волей и азартом жизни.