новости
2 октября 2013 5:52
В борьбе духа и плоти — философия жизни
Владимир Рябой. Каждое утро он поднимается по высокой лестнице старинного особняка, построенного по проекту Карла Росси — друга Эммануила Нобеля и учителя Людвига Нобеля. Поднимается, чтобы не просто открыть двери в свой частный музей Нобелей. Он приходит сюда открывать целому миру Рыбинск и отраженную в нем Россию. Именно так, а не иначе. И этим он счастлив.
Свято верил в коммунизм…
Есть ли еще другой такой музей, где на входной двери — табличка с личным номером мобильного телефона его директора? Пожалуй, нет. Случается, что Владимиру Рябому звонят вечером припозднившиеся туристы, и через полчаса он уже на месте.
Этот музей не вписывается в привычные каноны, он живой, домашний, но не для потехи, в угоду которой создается модный нынче музейный новодел. Это не коллекция раритетов, в которой воплощается некое хобби автора. Здесь — рабочее место исследователя истории, его учеников и единомышленников, и в этом принципиальное отличие. На базе музея пишут дипломные и курсовые работы, проходят практику питерские студенты.
Непростой характер Владимира Рябого замешан на экспрессии и неуживчивости отца, выходца из Западной Украины, фронтовика, и лирике матери, рожденной в Рыбинске, которая пела весь репертуар Вяльцевой и Юрьевой… Именно Рыбинск Владимир Иванович считает своей исторической родиной, хотя сам он родился в ЮжноСахалинске, где комсомольская путевка свела его родителей. Оттуда по другому комсомольскому призыву семья уехала в Крым. Жили в дальней деревне, но родители всегда выписывали «Огонек», «Крестьянку», «Работницу», и Володя рано научился читать, вырезал из журналов и собирал репродукции картин, много знал о художниках и скульпторах, об истории создания шедевров искусства. Деревня жила торговлей на рынке, воровство и доносы были в порядке вещей, и ему, наверно, светило б небо в клеточку, как многим его сверстникам, но какимто чудом судьба уводила с кривой дорожки.
Профессию сыну выбрал отец. Бахчисарайский строительный техникум, потом практика и служба в армии на Дальнем Востоке. А после дембеля приятель сманил в Ташкент, где работали на стройке бетонщиками. По просьбе матери Владимир перебрался в Рыбинск: «Город мне понравился. Волга, горизонт виден, малоэтажные районы и этот особый дух прошлого, энергетика людей, которые здесь когдато жили… Я понял, что вернулся в свою обойму, где равновесие и какая-то внутренняя благодать. И даже когда ездили в столицу за колбасой на электричке, в этом безумии очередей я всегда знал, что придет время, и я буду ездить в Москву за книгами». Уже здесь он закончил Ярославский педагогический институт.
Довелось поработать на приборостроительном заводе в отделе капстроительства, занимался НОТ, но все это было, по его признанию, «дуракаваляньем». Был убежденным комсомольцем и коммунистом, как Павка Корчагин. Занимался пропагандой, читал лекции и свято верил в идеи коммунизма. Но однажды две книги, попав к нему в руки, круто изменили всю его жизнь. Это были антисолженицынские книги, которыми его обеспечили в горкоме партии.
Запретные темы
— И что меня потрясло… Читаю, что в 46-м Александр Солженицын, которого я тогда люто ненавидел, после отсидки в Завидово был направлен в Рыбинск, в Софийскую пересыльную тюрьму, и работал в КБ №2… Я, как Буратино, открыл волшебную дверь и увидел то, что предвкушал, понял, что мне действительно интересно. Это был 1977 год. Я много читал и заново открывал мир. Помню историю самарских мужиков, которые от нищеты уехали из деревни в Америку на заработки. А потом прислали домой по сто долларов и написали, что их там высмеяли, заставили носить под рабочей одеждой чистую, глаженую светлую рубашку, научили не отвлекаться во время работы на религию. И никакого уныния, никого не интересует твое настроение — ты должен прийти и отработать! Что вы там хнычете, пишут, работайте — и все будет!
Я понимал тогда, что был носителем идиотизма. Вот оно, оказывается, как! История города — кроме Батова, Ошанина, Яковлева — имеет запретные темы, которые магнитят и не отпускают.
И я стал собирать эти крохи. Записывать. …Картотеку стал собирать, бумажный архив.
Я был наконец самим собой!
Когда был собран материал по Солженицыну, пошли другие темы, открывающие удивительные тайны Рыбинска. В далеком 93-м купил маленькую книжку о Мэрилин Монро, которая много лет пролежала неким «предчувствием». И вдруг — сообщение Вадима Нефедова о том, что братья Шенки, основатели Голливуда, родились в Рыбинске, а Монро — любовница одного из них. «Я пошел в архив — впервые надолго и серьезно. Нашел материалы, много прояснившие. Потом был «Мемориал», который начался с обращения к театрам Валентина Распутина и редактора «Огонька» Виталия Коротича поддержать идею создания мемориального комплекса пострадавшим от политических репрессий.
В театре был поставлен спектакль «Дача Сталина». А в ДК «Вымпел», где Владимир Рябой работал художественным руководителем, устроили вечер памяти, посвященный политическим репрессиям, сделали выставку, пригласили реабилитированных. Потом собирали документы о Волголаге, заполняли анкеты на политзаключенных. «С российским «Мемориалом» тогда разошлись, потому что ему нужна была активная политика, демонстрации, а мне — история, работа в архивах, издание книги. «Имена на обелисках Мемориала» вышла в 1995 году», — вспоминает Владимир Иванович.
В ДК «Вымпел», который тогда напоминал муравейник, происходило много интересного со словом «впервые». Там начался любимый рыбинский «Перекресток», с вымпеловской сцены пошел в мир серебряный голос Марины Соколовой. Впервые вытащили на сцену представителей КГБ и там же, затаив дыхание, впервые слушали религиозные песнопения «Алых парусов» под руководством Натальи Можухиной, которую сейчас в Рыбинске забыли.
А потом Владимир всецело ушел в историю, раскапывая новые темы. Андропов — малоизвестный и абсолютно противоречивый, с деланной биографией и чужой фамилией… Накапливались материалы про Нобелей. В 1997-м прочитал в «Северном крае», что в Ярославле образовалось «Общество друзей семейства Нобелей», его участник Рэм Юстинов побывал в Рыбинске, где сохранились нефтяные резервуары с нобелевских времен. И вот эти «друзья Нобелей» выдали «прожект»: в одном резервуаре устроить ресторан, в другом — конференцзал, в третьем — музей, и все это на действующей нефтебазе. В надежде, что в ответ на любовь к Нобелям шведы привезут им кучу денег. Но никто серьезными исследованиями не занимался. Рябой собрал тогда все свои архивы о Нобелях в России и поехал на «Славнефть-Ярославльнефтепродукт», к ее генеральному директору Анатолию Сергееву, который тоже был в этом обществе. Поехал, чтобы предложить ему профинансировать создание книги. Через полгода он все же добился приема у влиятельного бизнесмена, а в 2003 году в свет вышла книга «Нобели для России, Россия для Нобелей». Авторы — Анатолий Сергеев и Владимир Рябой…
А через год Владимир Иванович вместе с Андреем Родиным открыли Музей Нобелей в доме на Фроловской улице, который начался с реально существовавших документов и предметов. Узнав о книгах и Музее Нобелей, руководитель Фонда Людвига Нобеля Евгений Лукошков позвонил в Рыбинск и предложил Владимиру Ивановичу сотрудничество. На средства Фонда были изданы еще две книги в том же авторстве: «Нобели. Между миром и войной» и «Русские Нобели».
С легкой руки Владимира Рябого Рыбинск, который десятилетия и не подозревал, что он и есть Музей Нобелей под открытым небом, стал известен миру особой темой русских Нобелей и первым в России памятником Людвигу Нобелю.
Марина МОРОЗОВА
