новости
21 апреля 2014 10:58
«Мы стали очень мелкими»
«У нас в гостях юные кинематографисты, питомцы ВГИКа Иван и Юлия Карповы и Татьяна Ермакова», — отрекомендовал приглашенных на встречу «Современника» Борис Крейн. Никто из них не перешагнул рубеж тридцати, а в разговорах откуда-то нескрываемая ностальгия по старому доброму советскому пленочному. Они хватают за хвост уходящую традицию, экспериментируют и ищут глубины в обмелевших водах современного кинематографа.
— Мы вам покажем примеры из того лучшего, что, по нашему мнению, делается во ВГИКе в последнее время. Пять короткометражек: это фильмы учебные, кинозарисовки — два игровых и три документальных, — задал тон беседе Иван Карпов. Молодой, но с бородой, он напомнил бардов из шестидесятых, встречавших оттепель в своих хэмингуэевских свитерах. Ваня окончил режиссерский факультет, мастерскую Сергея Соловьева в 2011 году.
— Как-то так случилось, что с Юлей стали вместе снимать кино, а кино плавно превратилось в семью, — после просмотра киноопусов Иван рассказал историю знакомства с будущей женой.
Юлия Карпова и Татьяна Ермакова — операторы, с курса Вадима Юсова. И что немаловажно — единомышленники. В эру вездесущей цифры, заметно облегчающей жизнь киношника, они выбрали для себя путь наибольшего сопротивления.
— Что нам мастер курса Соловьев последние годы нашего обучения внушал? Когда я к нему подходил с подписанным сценарием, он говорил: «Тебе дают пленку? Возьми и сделай из нее дымовуху. Зачем с ней мучиться?» — рассказывает Иван.
Однако ребята ставили перед собой иную задачу — профессионально поработать с большой техникой. Легкость в деле кино — все равно что легковесность, считают они.
На суд зрителей семейный дуэт представил два документальных фильма — «Дни Светланы» о женщине-фермере, мечтающей открыть конно-спортивную школу, и «Окно», где перед глазами зрителя проходит вереница окон — маленьких уютных в деревянных домиках, похожих на бойницы — в древней каменной крепости, сплошные стеклянные фасады современных бизнес-центров. Плотный цельный язык, с рекордной концентрацией смыслов на сантиметр пленки, ни одного проходного кадра. Кропотливая и вдумчивая работа проделана не только над изображением, но и над подбором музыкального ряда: Окуджава, русская семиструнка в исполнении Орехова, знаменный распев середины 16 века, экспедиционные записи бабушек из поволжских деревень, хор Рижской Гребенщиковской старообрядческой общины. С помощью вариаций на тему одного емкого образа авторы рассказывают… а о чем? О неумолимом течении времени, стремительно меняющемся мире, об ускользающих традициях, о нас…
— В этом фильме хотелось приблизиться к эстетике еще того, классического русского кино, которое снималось лет тридцать назад, — поясняет задумку Юлия Карпова. — Мои первые два фильма были игровые, там участвовала большая команда, много помощников, ассистентов, павильоны, актеры, деньги, машины. Фильм «Окно» мы снимали вдвоем с Ваней. Мы хотели иметь возможность съемки на пленку. Единственная камера, которую ВГИК мог нам предоставить, — это «Конвас», на которую снята масса советских фильмов, и штатив «Пингвин» — деревянный, с железными шипами. И с этой тяжестью мы путешествовали по городам, на поездах — машины у нас не было, чтобы иметь независимость. Иначе сложно добиться того, чего тебе нужно.
Только представьте: каждый кадр здесь — это отдельный съемочный день и новый город: Кимры, Москва, Гжель, деревни рязанского направления, Питер, крепость Иван-города, Суздаль… Именно на съемках этого фильма вгиковцы в первый раз очутились в ярославских краях.
— Мой знакомый трудился в Воскресенском соборе, я увидел у него фотографии и спросил: «Это где?». — «В Тутаеве». Приехал посмотреть, — продолжает режиссер. — Нас пригласили снять фильм в Тутаев, а мы там взяли и остались почему-то. А потом нас переманил в Рыбинск владыка Вениамин. Пытались делать студию при Рыбинской епархии, которая так и называется — «Окно». Сняла она пока что два небольших фильма (про Вауловский скит и Иоанна Кронштадтского), про Сергия Радонежского. На лето запланировано еще два-три, тоже документальных.
Взявшись за темы духовные, связанные с жизнью святых отцов, кинематографисты быстро почувствовали сопротивление материала.
— Здесь сталкиваешься с проблемой киноязыка, — признается Иван. — Если фильм про Сергия Радонежского и при этом на экране купола, свечки, елейные голоса и так далее — это все не имеет никакого смысла. Нельзя низводить искусство на уровень наглядной агитации. В последнее время что в литературе, что в кино, что в бытовом общении заметна проблема безразличного отношения к тому, как говорят. От этого зависит и что говорят. Мы стали очень мелкими сегодня.
Тревожные настроения стали лейтмотивом в рассуждениях авторов о том, что происходит с молодым российским кино сегодня. Кинопроцесс, по их мнению, все чаще превращается в понтовое времяпрепровождение для «высшей касты небожителей». Фильмов снимается много, зрелищных, с качественной картинкой, миллионными вливаниями, но они не трогают. Главное, чего не хватает творениям их ровесников, так это человечности. Кино для современного человека — это либо развлекательный аттракцион, либо личные амбиции автора и постулирование им его личного мира: «Я такой и этим интересен — за пределами добра и зла». Либо разговор со зрителем — как простой, так и сложный. Нужно остановиться и увидеть в кадре человека — живого человека в подробностях его простой жизни, как в фильме про англичанина, который был показан в Рыбинске.
О своей работе «На уровне воды» подробнее рассказала оператор Татьяна Ермакова:
— Это было что-то вроде обмена студентами между ВГИКом и Британской киношколой. Мы с режиссером Татьяной Константиновой в числе четырех студентов приехали в Лондон. Ассистент режиссера как-то шел по берегу канала и увидел лодки, подошел, познакомился с Томом и его девушкой Алексией. Он музыкант, ведет хор в нескольких храмах, обучает людей петь и играть на клавесине. У него нет своего дома, он живет на лодке и вынужден постоянно переезжать, так как, если задерживаешься больше трех недель на одном месте, ты должен платить за аренду. Том смотрит на свою жизнь как на борьбу, ему действительно тяжело справляться с этим лодочным бытом, у него постоянно что-то идет не так: то вода в баке заканчивается, то газ, то что-то ломается в моторе.
Герой фильма пытается плыть против течения в широком смысле слова, хотя запросто может упростить себе жизнь, переехав в благоустроенную квартиру, но это для него значило бы сдаться. И этим чудак-англичанин так похож на самих молодых кинематографистов из России с их настойчивым стремлением к независимости, желанием снимать настоящее кино на пленку, взваливать себе на плечи тяжелую технику, а вместе с ней — необлегченные задачи и смыслы.
