новости 6 августа 2015

Бухенвальд глазами рыбинца

Юбилейный год Великой Победы – это время, когда принято говорить о героических подвигах солдат, переломных сражениях и непростом возвращении к мирной жизни, но вместе с тем это еще и повод вспомнить о зверином и бесчеловечном облике войны, дабы получить прививку от преступного забвения, которое может привести к повторению трагедии.

Бухенвальд. Это слово навевает ужас, хотя в переводе с немецкого, оно всего лишь означает «буковый лес». Но порой кажется, что страх перед этим словом рождается в людях безотчетно, словно впитанный с молоком матери.
Рыбинец Михаил Лушков получил возможность увидеть печально известный лагерь смерти изнутри. Бог миловал, он не был его узником, но впечатления от увиденного там не оставляют его и по сей день.
В Германию наш земляк попал в 1957 году. Он на отлично закончил Томское зенитно-артиллерийское военное училище, в результате ему было предоставлено право выбрать место службы. И он с товарищами решил отправиться в ГДР – молодым парням было интересно побывать за границей. «Я попал служить в бывшую 62-ю армию, — рассказывает Михаил Лужков. — Ее штаб находился под Веймаром. Здесь, в двух с половиной километрах от Бухенвальда, стояла моя зенитная дивизия. В ту пору солдат в увольнение отпускали только в сопровождении офицеров. Такая предосторожность объяснялась просто – по данным КГБ, в Веймаре насчитывалось порядка 2,5 тысячи бывших эсесовцев. Бухенвальд мы с товарищами посещали довольно часто, ведь, как известно, после войны здесь был открыт музей. Словами не выразить то, как мы чувствовали себя в стенах этого ужасного места!»
О многом советские солдаты узнавали из уст немца, который сам провел в этом концлагере восемь лет. Он говорил на многих европейских языках. В свое время его посадили за то, что он не разделял нацистских убеждений. «Сейчас я уже не назову его имени, но это был человек несломленный выпавшими на его долю невзгодами, — говорит наш собеседник. — Помню, что испытывал гордость, когда он говорил про то, как советские заключенные – солдаты и офицеры — втайне готовили восстание: создали подпольную организацию, даже сумели достать оружие. Несмотря на тяжелые условия жизни, люди понимали: с фашистами надо бороться. Эта мысль не давала покоя не только тем, кто находился в застенках, поэтому заговорщикам удалось установить контакты с людьми, находившимися по ту сторону этого страшного места. Об этом событии в свое время киностудией «Дефа» (ГДР) был снят фильм, в котором говорится о восстании, произошедшем в апреле 1945 года, когда заключенные уничтожили охрану, вырвались за ворота лагеря. В съемках фильма принимал участие и я. Тогда из части отобрали самых худощавых ребят. Помню, сержант тогда заставил нас ногами по гимнастеркам топтаться – придавать им заношенный вид. Лично мне довелось сыграть роль офицера из десанта, подоспевшего на помощь измученным узникам. Эпизод, в котором я принимал участие, снимали целую неделю – по несколько раз в день».
Съемки в фильме стали одним из самых запоминающихся положительных моментов за время службы парня из Рыбинска возле одного из самых страшных фашистских лагерей, в остальном же каждое посещение Бухенвальда проверяло его веру в людей на прочность. «Если бы мы не видели экспонатов музея, не слышали рассказов очевидцев, то, возможно, не смогли бы ощутить всю глубину произошедшей здесь трагедии. Я прекрасно помню все те изуверские приспособления, что были там выставлены, – щипцы, прихваты, которыми снимали кожу с людей, банку с заспиртованным сердцем советского офицера, который по приказу печально известной начальницы лагеря Эльзы Кох был расстрелян за то, что не ответил взаимностью на ее любовные притязания. На полу лежали плетеные коврики из женских волос. Мы – молодые ребята — понимали, что сотворить такое могли только нелюди. Они превратили концлагерь в настоящую фабрику смерти. Сам процесс убийства был механизирован и поставлен на поток.
Рядом с лагерем находились каменные карьеры, истощенные от голода люди каждый день таскали на себе огромные груженые камнями вагонетки. Тех, кто не выдерживал этой каторжной работы и падал на землю, тут же убивали надзиратели.
Все это мы воспринимали как зверство в высшей степени. Такая сторона войны открылась нам тогда впервые. На передовой все ясно: ты знаешь, где враг, у тебя есть оружие. Здесь же люди находились в положении подопытных кроликов, над которыми каждый день издевались и ставили бесчеловечные эксперименты. Сколько раз говорил командиру: «Все, больше не могу, не буду туда ходить». Но все равно рано или поздно приходилось кого-то подменять и вновь вести ребят в это ужасное место», — вспоминает Лушков.
Цинизм, с которым относились фашисты к узникам лагеря, долго не давал покоя Михаилу Антоновичу. Рядом с входом в лагерь стоял большой стол – своего рода кафе, куда фашисты после «рабочего» дня захаживали пропустить стаканчик-другой. Обыденность, от которой веяло безумной жутью.
«Я не знаю, что заставляло людей творить подобное, – безумие, страх, засевшая в мозгах идеология. Я долго не мог понять, неужели человеческой природе свойственна такая страшная двойственность. Ведь у многих, кто издевался над людьми в Бухенвальде, были семьи, дети», — размышляет наш земляк.
Но нельзя ставить знак равенства между фашистами и немцами в целом. За время службы Михаил Антонович подружился с замечательным человеком – немцем композитором Вольдемаром Финдайзеном и его семьей.
Во время войны этот человек на собственном опыте узнал, что такое плен. Он сам никогда не разделял фашистской идеологии, исповедуя общечеловеческие ценности, за что и поплатился своим здоровьем, но не совестью. Михаил Лушков благодарен этому человеку: «Его пример показал мне, что можно оставаться человеком, в какой бы сложной ситуации ты ни находился, и хочется верить, что таких людей в нашем мире все-таки больше».