В Рыбинске вспоминают подвиг ленинградцев

Надежда Максимова

В 78-ю годовщину снятия блокады Ленинграда рыбинцы возложили цветы к Вечному огню

872 дня ужаса, голода и смерти. 872 дня мужества и героизма. Блокада Ленинграда – особая дата в истории страны.

— Миллионы людей отдали свои жизни ради спасения Ленинграда – оборонявших город, погибших от голода и холода, бомбежек и артобстрелов. Это невозможно забыть. Мы помним и должны передать эту память нашим детям, — сказал и.о. главы Рыбинска Алексей Рябченков. — Наш город неразрывно связан с ленинградской трагедией. Для многих эвакуированных блокадников он стал второй родиной.

С сентября 1941 года по июль 1942 года в Рыбинском районе было организовано 11 детских домов, в которых разместили  1500 детей.

Каждое 27 января, рыбинские блокадники встречаются у Вечного огня с красными гвоздиками в руках. Почтить память земляков, поговорить о личном, поплакать о том, как мало их осталось.

В 1991-м, на момент создания в городе общественной организации «Дети блокадного Ленинграда» в нее входили 364 человека, сегодня — всего 61.

Горькое детство выпало на долю Зои Старожиловой, председателя общества. Она родилась в Колпино. Родители работали на Ижорском заводе. В 4 года малышку отдали в детский сад – это и спасло ей жизнь.

— Наш город бомбили целыми сутками с неба и с земли, — вспоминает она. — Первой ранило мою тетю. А весной 42-го смертельное ранение получила мама. Уже потом мне рассказывали родственники, что осколок бомбы угодил ей в живот, когда она пилила дрова. Справа за ее юбку держалась я, лишь каким-то чудом не пострадала. Мы остались с 11-летней сестрой одни. Помню, как ходили с ней на огород собирать кочерыжки. Такой скудной едой и питались. Однажды мы встретили нашего солдата, который дал сестре кусочек хлеба. Я спросила: «А мне?» и услышала в ответ: «Хватит, а то переедите и помрете». А еще помню, какой смрад стоял от разлагавшихся на улицах трупов…

В августе 42-го Зою вместе с остальными ребятами и воспитателями эвакуировали по Ладожскому озеру. Пока ехали, девочке исполнилось пять. На телегах, запряженных быками, детвору доставили в детский дом № 120 в Большесельском районе. Разместили в здании старой церкви в Чудиново.

— Условий никаких. Нас положили на сено плотно друг к дружке, словно поленца. Утром проснулись не все. Позже нас перевезли в другую деревню, в деревянное здание. В 45-м взрослые объявили нам, что война закончилась, и пора ехать домой. Первыми отправили ребят, у которых было жилье в Ленинграде. Помню, как мы провожали их, бежали за телегами, бросали цветы вслед и плакали: почему не мы?! Так нас осталось человек 25.

В 46-м Зое нужно было идти в школу, но девочку не взяли из-за проблем со здоровьем. Болели руки и ноги, из-за плохого питания и отсутствия мыла одолели фурункулы. Блокадница говорит, до сих пор запах мази Вишневского у нее ассоциируется с горьким детством…

Надежде Богдановой было всего три, когда ее привезли в Сысоевский детский дом в Некоузком районе. В графах «мать» и «отец» стояли прочерки.

— Когда мы подросли, стали расспрашивать воспитателей, где наши родители. Оказалось, у всех одна биография. Нам отвечали, что наши отцы геройски погибли, а матери умерли от голода. Я ничего толком не помню. Единственное мое воспоминание и то, словно во сне, как в огне мне кричат: «Прыгай, прыгай!». А потом я опомнилась на операционном столе в шрамах, — рассказывает блокадница.

Тамара Богачева родом из Кронштадта. Отец-военный пропал без вести, мать работала на складах жидкого топлива. Девочку вывезли в детский дом в село Мякса Череповецкого района в шесть лет. На другом пароходе ехал ее 11-летний брат. Но в судно попала бомба, и мальчик погиб на месте.

Тамаре повезло чуть больше остальных блокадников: после войны мать отыскала ее.

— Она нашла меня в детдоме без документов, только чтобы я ее узнала, — со слезами на глазах говорит пенсионерка. – Мы шли с ней оттуда пешком до Рыбинска. Здесь мама устроилась на пароход матросом, я плавала с ней, а зимой жили на квартирах.

Антонина Забелина на Ярославской земле оказалась в 4 года. Воспоминаний о блокаде немного, но они врезались намертво.

— Хлеба не было, вместо него на столе была дуранда – спрессованный жмых от семечек. Воровали у скота и ели, — рассказывает она.

На несколько лет ее домом стал детдом в поселке Великое Гаврилов-Ямского района. В Рыбинске она окончила ремесленное училище и устроилась на работу. Родных так и не нашла.

— А мы ели мороженую картошку с березовыми опилками, — вздыхает Владимир Грибов, он родом из Петергофа. – Бомбежки были каждый день, отец выкопал окоп, в котором мы прятались с родственниками. Однажды рядом разорвалась бомба — убило дядю Лешу, дядю Сережу и тетю Марусю. Маму ранило, а брату оторвало руку.

Вскоре глава семейства, стахановец Путиловского завода, ушел добровольцем на фронт, а в январе 44-го погиб. У Владимира остались мать, бабушка и брат Василий. Весной семья эвакуировалась из Ленинграда.

— Добирались по льду на машинах, пока ехали, он начал таять, всю дорогу я ехал и молился. 25 апреля мы прибыли на станцию Лом. От голода и усталости я уже не мог ходить…

Такими леденящими кровь отрывками из биографии может поделиться любой блокадник. Как ни пытайся выбросить эту боль из сердца – не выйдет, слишком велика рана. Но они научились жить с ней. Все вместе.

Комментарии Отправляя комментарий, я даю согласие на обработку персональных данных. Новости по теме