новости 22 августа 2014

Горький вкус детства

Одна из самых чудовищных по своему цинизму страниц Великой Отечественной войны — это дети и концлагеря. Выжившие узники фашистских концлагерей до сих пор не могут спокойно говорить о тех переживаниях, моральных и физических, о страхе, которые выпали на их детскую долю. Многие не хотят бередить эту глубокую рану, оставленную войной. С большим трудом удалось уговорить одного из них дать интервью нашей газете. Это Николай Николаевич Салтыков, которому 23 августа исполняется 75 лет.

Днепропетровск — родина Николая Николаевича. Он помнит, когда немцы вошли в город.
В эвакуацию семья не попала, так как некому было работать на железной дороге, а Клавдия Павловна, мама Николая Николаевича, была по профессии железнодорожник.
В 1943 году семью насильно угнали в Германию.
— Везли нас в вагонах-теплушках, оборудованных трехъярусными нарами, покрытыми соломой. Один раз в сутки давали какую-то баланду, которую едой-то не назовешь. Трудно было с водой. На станциях открывали вагон (он был заперт снаружи), полицейские выпускали только по два человека, чтобы они набрали воды на всех. Туалетом служили два отверстия в полу теплушки. Ехали несколько дней. Сначала была Польша. Затем Германия, концлагерь в Энгельскирхене — маленьком городке в 40 километрах от Кельна, — неторопливо ведет рассказ мой собеседник.
Это был женский концлагерь. Какими-то невероятными усилиями мать не дала оторвать от себя сына. Немцы позволили оставить ребенка. Началась тягостная, однообразная жизнь малыша, которому было всего 4 года. Детская память сфотографировала на всю жизнь такую картину: два длинных барака, здание администрации, два ряда колючей проволоки, четыре сторожевые будки по углам и плац, на котором утром и вечером проводилась перекличка узниц. Женщин рано утром строем уводили на работу. Завод, на котором они трудились, был оборонного профиля. Рабочий день длился 12 часов в сутки. Пеший переход туда и обратно. От усталости и недоедания узницы просто валились с ног.
— Детства у меня не было. Ни семьи, ни друзей, ни игрушек, ни игр. Помню, у меня каким-то чудом оказалась мужская перчатка, которую я надевал на руку и придумывал разные игры, разговаривая с каждым пальчиком. Питание мне не полагалось, так как я не работал. Женщины от своего скудного пайка выделяли мне долю. Есть хотелось постоянно. Маму почти не видел. Целыми днями слонялся за колючей проволокой, общаясь только с охранниками. Почти забыл русский язык. Говорил на немецком, — вот такие грустные воспоминания детства, опаленного войной.
Весной 1945 года союзники бомбили город и концлагерь. Завод был уничтожен дотла. Охрана лагеря разбежалась. Многие заключенные были убиты, многие ранены. Оставшиеся в живых разбежались кто куда. Колю ранило в правую руку осколком авиабомбы. Несколько дней они с мамой жили в лесу (к счастью, весна стояла теплая), питались подножным кормом. Потом встретили фермера. Он взял маму на работу за еду. Спали в сарае на сене.
Долгожданная свобода пришла не сразу. Русских освободили союзные войска в конце апреля 1945 года. И начался долгий путь на родину. В Бресте всех бывших узников заключили в фильтрационно- распределительный лагерь.
В Днепропетровск мать и сын вернулись только в августе 1945 года. Хоть и была свобода, но не такая, о какой мечтала Клавдия Павловна.
В течение 20 лет она находилась под надзором соответствующих органов. Бесконечные допросы. Причем чаще всего все происходило ночью. И только в 1965 году прекратилось это унижение.
— Лагерное клеймо меня преследовало долгое время. Особенно жестоки были мои ровесники. В школе не давали прохода, дразнили. Маме пришлось перевести меня в школу в другом районе, где меньше знали о моем прошлом. Горький вкус детства во мне до сих пор, — с грустью говорит Николай Николаевич.
Концлагерь отрицательно сказался на здоровье мальчика. До 14 лет он стоял на учете в туберкулезном диспансере, часто приходилось ложиться в больницу.
Но, несмотря на это, Николай Николаевич руки не опускал. Учился с огромным желанием, занимался спортом. Школу закончил с серебром. Мама хотела, чтобы сын стал врачом. Он же мечтал о другом: юноша приходил в восторг, когда видел моряков. Тельняшка, бескозырка, брюки клеш, кортик, выправка — все это завладело им так, что он решил связать свою жизнь с морем и кораблестроением.
Незабываемые годы учебы в Высшем военно-морском инженерном ордена Ленина имени Дзержинского училище. Долгие годы службы на Дальнем Востоке, о которых Николай Николаевич с благодарностью вспоминает как о школе жизни. Затем пятилетняя служебная командировка в Польшу, где овладел польским языком. Здесь он даже стал Почетным гражданином одного из воеводств этой республики.
В Рыбинск он был прислан военным представительством Министерства обороны СССР в 1973 году. Служит Николай Николаевич и по сегодняшний день.
Всю свою сознательную жизнь Салтыков занимается общественной работой. Почти 14 лет он возглавляет общественную организацию бывших малолетних узников фашистских концлагерей.
В Рыбинске таких осталось 62. Самый значимый праздник для них — 11 апреля — Международный день узников фашистских концлагерей. Сейчас они борются за то, чтобы узаконили их статус льготников и включили в закон о ветеранах.
Верная и любимая жена, дорогие сердцу дочери, внуки и правнуки, интересная работа, общественная деятельность — вот то, без чего не может жить капитан второго ранга Николай Николаевич Салтыков. Человек он скромный, говорить о своих многочисленных наградах не любит. Но родина достойно оценила его труд.
В день юбилея одно пожелание — живите долго и всегда оставайтесь в такой же физической форме с военной выправкой и с уже давно сложившейся твердой жизненной позицией.