Далеко пойдет!

Юлия Галанцева

Вспоминаем, кем в столицах работали крестьяне Рыбинского уезда, сколько зарабатывали, какими возвращались в родные места

Восемь миллионов рублей в год. Столько в конце XIX века приносили отхожие промыслы населению Ярославской губернии.

Это следует из донесений земских начальников губернскому статистическому комитету. Отход в столицы крестьян Ярославщины – важнейшее явление местной жизни. Особенно усилился отток в города, когда сократились помещичьи хозяйства, дававшие крестьянам заработки. Сыграла роль и скудость нашего края – неплодородная земля, малочисленность скота, нехватка удобрений и плохие покосы.

В Рыбинском уезде многие крестьяне занимались отхожими промыслами. Шли они в основном в Питер, работали там купеческими приказчиками в магазинах. Выходцы из Рыбинского края после угличан – вторые по частоте в профессии питерского приказчика. Приводят такие цифры: в 1867 году в Санкт-Петербурге приказчиками работали 2811 ярославцев, 446 москвичей, 334 тверичанина, 319 петербуржцев, 189 костромичей.

 Только в 1898 году в Рыбинске открыли 61 трактир с отчислением сбора в городскую казну 24500 рублей

Среди выходцев из Ярославской губернии первенство принадлежало угличанам — 649 приказчиков, затем следовали рыбинцы — 438.

Почему именно рыбинцы? Тут можно гадать, а можно обратиться к классику. Еще в середине XIX века писатель Иван Аксаков отмечает сметливость, развитость рыбинского крестьянина, его недремучесть: «Что касается простого народа, то мужика-землепашца вы почти не встретите. Встречается вам на каждом шагу мужик промышленный, фабрикант, торговец, человек бывалый и обтертый, одевающийся в купеческий долгополый кафтан, с фуражкой, жилетом и галстухом» (Письма к родным, 1848-51).

Верх мечтаний рыбинских крестьян – вернуться в родные края и стать хозяином трактира. В столице они устраивались в трактир, узнавали что и как, накапливали первоначальный капитал. Вернувшись домой с туго набитым кошельком, они открывали на бойком месте кабак, постоялый двор или винную лавку. Только в 1898 году в Рыбинске открыли 61 трактир с отчислением сбора в городскую казну 24500 рублей.

Родители отправляли в ученье к промышленнику-питерцу 10-12 летнего сына. Служил мальчик у хозяина бесплатно до шести лет подряд, работая за еду и одежду. По истечении срока выслуги ему выделяли экипировку и деньги. После пары месяцев дома юноша обычно возвращался к прежнему хозяину и служил уже за жалованье.

Бывало, крестьянин работал не в столице, а недалеко – в соседнем городе, селе. Тогда он уходил на заработки осенью, после Покрова, когда урожай весь собран, и работы по дому становилось меньше. К Пасхе он возвращался в семью и оставался вести хозяйство до осени. А вот столичные лавочники, трактирщики, лабазники по два-три года не бывали дома. Связь с родными местами терялась, исчезала привязанность к деревне, стоящей в глуши. Дома они скучали по столичным удовольствиям, комфорту городской жизни.

Да, опыт городской жизни давал о себе знать. Исследователи ищут в нем пользу для крестьян, для их общего развития. Статистик Клементий Воробьев пишет в 1903 году: «Отход влияет на культурное развитие крестьянина. Отправляясь на заработок в столицы, он вооружается наилучшим образом, чтобы успешно выдержать борьбу на требовательном рабочем рынке. Могучее средство тут грамотность. Да и сама жизнь в городе – ее культурное многообразие, отсутствие деревенского гнета, встречи и столкновения с людьми различного положения и развития – отзывается на кругозоре отхожепромышленника, его культурных запросах».

Бывало, крестьяне Ярославщины звучали на всю Россию. Так, мологжанин Петр Телушкин, пришедший в Питер на заработки, в 1830 году поднялся на руках, без лесов, на шпиль Петропавловского собора. И починил там крест и ангела, поврежденные во время грозы, проявив ловкость и изобретательность.

О Телушкине говорила вся страна, его назвали «небесный кровельщик». Император Николай I наградил Телушкина деньгами и серебряной медалью «За усердие».

Но чаще промышленникам-питерцам удача не улыбалась. И в родную деревню они возвращались пешком без гроша в кармане. Дома таких встречали неласково, выговаривая: «Ишь, напитерячился, насилу и домой-то прикорячился».

Сколачивать капиталец удавалось единицам. Многие крестьяне в городе – совсем как в деревне – трудились до изнеможения за сущие копейки. Удивительный документ опубликовал государственный архив Ярославской области. Это воспоминания Алексея Мозжухина, председателя одного из первых колхозов Рыбинского района. Его отец трудился в Питере пекарем. И Мозжухин описал свои детские воспоминания о работе отца:

«Родился я в бедняцкой семье. Батька каждую зиму уезжал в Питер, поступал в мелочные лавки и, будучи по специальности пекарь, пек хлеба.

Эх! Кто бы сейчас поглядел на эту работу! Ужаснулся бы. Представьте себе подвал. Высоко, как в тюрьме, под потолком два окошка грязные, в комнатушке и днем темно. Грязь, так как пол не моется, а скребется скребком и метется метлой. Большая беленая печь стоит на середине комнаты, упираясь задом к стене. Круглая большая квашня с приросшим к стенкам тестом. Квашня никогда не моется, так как в ней ежедневно затворяют тесто на хлеб. В квашне находится и ни-когда не вынимается весло, такое же, как на лодках, только короче. Батька им в квашне месит тесто.

У печки в пекарне, кроме батьки, были еще тараканы-прусаки, много их гибло в квашне. Когда батька замешивал хлеб, он сначала ковшом выловит погибших и живых тараканов, а потом кладет в закваску муку. Размешает ее веслом и оставит на ночь, чтобы тесто выходило. Покрывал квашню крышкой и мешками, чтобы не залезли тараканы. Спать батька ложился на квашне. Очень удобно. Постелет мешки из-под муки – тепло и мягко. Одно плохо – донимали тараканы.

Не удивлялся я такому адскому житью батьки. Так многие жили при хозяевах. Сколько батька в день часов работал — часы не считали. Часы-ходики висели, чтобы по ним вынимали хлеб. Я удивлялся, откуда в Питере в пекарне появились сверчки, которые сидели за печкой и пели, даже слушать тошно. Думал я: «ай да сверчок, не хочет жить в деревне, прискакал в Питер».

И батька, живя в таком аду, в грязи, работал круглые сутки. Выпекая хлеб, получал он 15 рублей в месяц жалованья. Был он невысокий, рыжая борода и рыжие густые волосы. И когда он топил печь, загребая уголья клюкой в печи, я его не узнавал.

Мне казалось, что это не батька-пекарь, загребающий уголья, а черт, который живо вертится возле печи и ловко орудует длинной кочергой. Мне казалось, что он загребает уголья в аду, и будет пихать не хлеба, а грешников. «Эх, – думал я, – пихнуть бы туда нашего толстобрюхого хозяина, вот бы он повертелся на жарких угольях».

По материалам госархива Ярославской области

Комментарии Отправляя комментарий, я даю согласие на обработку персональных данных. Новости по теме