«Лучшие люди» Рыбной слободы XVII века

Администратор

Рассказываем о Коростелевых – самой богатой семье в семнадцатом столетии среди «рыблян»

С начала XVII века жители Рыбной слободы упоминаются в документах в качестве посадских людей – то есть горожан. Но посадское сословие не было однородным. В семнадцатом столетии оно делилось на «лучших», «середних» и «молодших» людей. С дворов «середних» посадских людей платились налоги вдвое больше, чем с «молодших», а с «лучших» – вдвое больше, чем с «середних».

«Лучшие» люди были верхушкой торгово-ремесленного посада в любом городе Московского царства. В наше время, наверное, «лучших людей» отнесли бы к бизнес-элите. Но если в Москве количество «лучших людей» считалось «сотнями» – такими как Гостиная сотня или Суконная сотня, то в Рыбной слободе был всего один двор, который Писцовая книга 1674/76 гг. называет «лутчей». Это двор «Федора Филиппова сына Коростелева». Что еще мы знаем о Федоре Коростелеве и его семье – самой богатой в семнадцатом столетии среди «рыблян»?

Федор и его сыновья

Коростелевы, очевидно, жили в слободе давно – недаром две из пожен (сенокосов) в границах земельных угодий слободы имели название «Коростелиха». С какого времени Федор Коростелев получил статус «лучшего человека» — еще предстоит выяснить. В Российском государственном архиве древних актов в Москве не так давно была обнаружена Писцовая книга Рыбной слободы 1645/46 гг., и ее будущее прочтение сможет дать ответ на вопрос о сословном статусе нашего героя на тот момент. Из ссылки на перепись слободы 1631 г. в тексте более поздней Писцовой книги 1674/76 гг. известно, что в первой трети XVII в. в слободе жили только «середние» и «молодшие» посадские люди и рыбные ловцы, а «лучших» на тот момент еще не было.

Большинство документов XVII в., упоминающих Коростелевых, в первую очередь связаны с взиманием налогов. Писцовая книга Рыбной слободы 1674/76 гг. описывает принадлежащие Федору и его детям дворы, лавки, сенокосы. При этом она дает информацию о мужской половине его семьи. Интересная деталь – при перечислении Коростелевых писцы строго соблюдают разницу в сословном положении каждого из них. Глава семьи, как и всякий «лучший человек», пишется не только полным именем и фамилией, но так же, как государевы служилые люди – дворяне или приказные дьяки, с отчеством – «Федор Филиппов сын». Его дети пишутся как «молодшие» – их имена уменьшены до «Микишки» и «Федки», хотя они оба были взрослыми женатыми людьми. Так же записан и внук Федора Филипповича, сын Никиты, шестилетний Степка.

Двор размером с торговую площадь

Коростелевы владели в слободе двумя дворами и одним дворовым местом. Первый двор Федора Филипповича был невелик и, вероятно, достался ему в наследство от отца: размер двора в длину («вдоль») был 22 сажени (47,52 метра), в ширину («поперек») – 7 саженей (15,12 метра). «Против двора» располагался огород, имевший «вдоль» 15 с половиной саженей (38,4 метра) и 7 саженей «поперек» (15,12 метра). Площадь такого двора вполне сходна с современным дачным участком чуть меньше 13 соток. На момент переписи 1674/76 гг. у Федора Филипповича было также незастроенное «место дворовое» размерами 46 саженей «по обе стороны улицы» (103,7 метра) на 8 саженей (17,28 метра). Вероятно, это было результатом покупки Федором ранее двух соседних слободских дворов.

Самый большой двор «лучшего человека» располагался ближе к торговой площади, на Середней улице Рыбной слободы – до сегодняшнего дня до нас дошел ее фрагмент в виде Вознесенского переулка. Краевед Галина Левина в своей книге «Очерки истории Рыбной слободы», поместив виртуальную «экскурсию» по слободе 1676 г., пишет, что этот двор занимал «огромную площадь» 55 на 158 метров, что было больше центральной торговой площади у Волги (на ее месте сейчас располагаются улица Стоялая и бульвар адмирала Ушакова). Но это утверждение нуждается в серьезных уточнениях.

Во-первых, в Писцовой книге Рыбной слободы 1674/76 гг. размеры торговой площади у берега Волги указаны 38 саженей (82,8 метра) «вдоль» и на 32 сажени (69,2 метра) «поперек», что превышает 2656 с половиной квадратных метров. Приведенные размеры касаются пустого пространства для приезжающих на торг из разных мест, а также скамей в «Калачном ряду», при этом указаны отдельно от размеров, которые занимали сами торговые лавки — «площадь торговая…, да возле той площади в ряду лавки Рыбные слободы посадских людей». Сами лавки занимали более 572 кв. метров. Планировка торговой площади до нас не дошла, но очевидно, что между лавками, как и на сегодняшних рынках, должны были существовать проходы. Таким образом, торговая площадь Рыбной слободы у Волги и ряд торговых лавок занимали вместе не менее 3200 кв. метров. Не вызывает сомнений, что эта цифра значительно больше – ведь на торговой площади располагались 5 «харчевенных избушек», винный погреб, пивной амбар и «изба питейная», а еще размещались две таможенные избы, ледник для хранения сдаваемой оброчной рыбы, а также центр слободского местного самоуправления – земская изба. Размеры всех этих сооружений писцами не были указаны, но понятно, что разместить всех их можно было лишь вне пределов измеренной ими «пустой» торговой площади.

Во-вторых, Писцовая книга сначала пишет про размер «вдоль двора и огорода» Федора Филипповича в 48 саженей (105,68 метра) и «поперек в 26 саженей без чети» (55,62 метра), а затем выделяет из него огород «против двора» размером 26 на 26 саженей. Механически вторично суммировать размеры двора и огорода вряд ли обоснованно – поскольку писцы сразу указали их общую длину. Если же из нее вычесть огород, то мы получим, как и в случае с первым двором Коростелева, длину в 22 сажени. Полагаем, что это не случайно, и говорит о возможной скупке Федором слободских дворов, изначально имевших «стандартный размер», вытянутых подобно «пеналу». Возможно, целью скупки была забота о жилище для сыновей по мере их женитьбы, а также увеличение масштабов торговых операций всех членов семьи, требовавшее площадей для хранения товаров.

В-третьих, все размеры дворов, площадей и лавок в Московском государстве семнадцатого столетия измерялись в саженях. Видов саженей было много, но для официальных измерений Соборным уложением 1649 г. была введена «казенная сажень», равная 3 вершкам, или современным 2,16 метра. Пересчет на казенную сажень дает размер двора Федора Коростелева близким к 58 соткам. В такой двор вполне легко могло «уместиться» почти 10 дачных участков времен СССР или 4-5 «стандартных» дворов Рыбной слободы семнадцатого столетия.

Коростелевы на рыбнослободском рынке

Что могло быть источником финансирования скупки Федором Филипповичем слободских дворов? Ведь с них было необходимо уплачивать оброк и другие подати (все эти налоги еще именовались обобщенно «тяглом»).

Рассмотрим сначала возможности Коростелевых вести торговлю непосредственно в Рыбной слободе. Торг в ней проходил каждую субботу, на два храмовых праздника – Петров день и Преображение – проводилась ярмарка. Как хорошо видно по Писцовой книге 1674/76 гг., на каждую лавку «рыблян», стоящую на торговой площади, налагался отдельный оброк.

У «лучшего человека» Федора Коростелева на торгу была лавка с оброком 2 алтына (или 12 денег, что равнялось 4,8 грамма серебра в год). При этом по размеру оброка с торгового места его нельзя считать каким-то особенным. Оброк в 2 алтына платился также еще с пяти лавок: «середнего человека» Никиты Варламова, его родственника Кузьмы Варламова, Василия и Федота Андронниковых, Афанасия Осипова, а также с общей лавки Федора Никифорова с Гавриилом («Ганькой») Федоровым. 2 алтына, 4 деньги, оброка платил за свои полторы лавки Федор («Федька») Ильин, «сын мясник». А с трех лавок Федора и Андрея Титовых вообще платился пятиалтынный оброк (10,2 грамма серебра в год). Сын Федора Филипповича, Никита, со своего «места лавочного» платил оброк в два раза меньше отца – 1 алтын, или 6 денег.

Федор и его сын совместно владели двумя лавками в ряду у торговой площади. Но такая ситуация была зафиксирована Писцовой книгой 1674/76 гг. еще в 8-ми случаях. В целом 11 жителей Рыбной слободы владели каждой третьей лавкой на рыбнослободском торгу – такая вот «концентрация капитала» 2-й половины XVII в.

Очевидно, что обороты у двух Коростелевых с этих лавок были сравнимы с остальными девятью «лидерами» тогдашнего торгового «бизнеса». А значит, источник их благосостояния – в торговле вне пределов слободы. Можем ли мы найти информацию об этом?

За пределами слободы

С какого времени Федор Коростелев и его сыновья начали торговать за пределами Рыбной слободы, еще предстоит выяснить. В этом могут помочь документы из других городов – таможенные книги. До середины восемнадцатого столетия в России действовали внутренние таможни, на которых уплачивалась пошлина за продаваемый товар. Благодаря этому до нас, пусть и в неполном виде, дошла информация о купцах, их маршрутах, ассортименте их товаров, ценах и спросе на него, уплаченных ими налогах. Дополняют данные таможенных книг еще и челобитные, с которыми купцы обращались к государю всея Руси.

Например, к 1664 г. относится челобитная рыбнослободца Никиты Федорова сынa Коростелева, торгующего кожами (юфтью) со шведами как через Великий Новгород, так и в самих шведских владениях — «за pyбежом в Свиской земле в городе в Канцах» (этот город знаком как взятая в начале XVIII в. Петром Первым шведская крепость Ниеншанц при впадении Охты в Неву). Платеж за проданные 107 пудов выделанной кожи покупатель — житель Нарвы «ругодивец Тумас Книппарь» — внес в Новгороде: «перевел в Великом Новгороде иноземцу тое ж Свиской земли на Андрея Арманова; и тот Андрей, волоча меня многое время, за достальные юфти деньги отдал». А вот поставленные в Нарву «в кредит» 93 пуда (1488 кг) кож остались неоплаченными, при том, что цена за каждый пуд была согласована в 8 рублей. То есть речь шла об общей сумме долга в размере более 50 с половиной кг серебра! По результатам рассмотрения челобитной было поручено «дать государеву грамоту в Великий Новгород к боярину и воеводе, буде тот ругодевец в Великий Новгород приедет, а он [Никита] на него учнет бить челом ко крепости, и по крепости межды ими учинить расправа». Грамота из Посольского приказа новгородскому воеводе во исполнение этого поручения сохранилась в архиве, а вот чем закончился этот хозяйственный спор, документов не сохранилось.

Десять лет спустя конфликтная ситуация случилась у отца Никиты Коростелева. В 1673 г. Федор Филиппович послал своего приказчика «…на торжишкy за свицкий рубеж, в Стекольно [Стокгольм]» для покупки 100 пудов меди и латуни и их транспортировки в Нарву. Товар до места назначения не добрался — шхуна ругодивца «Христофора Борисова сына Избора» попала на мель. Оплаченная вперед медь и латунь была поднята «из моря» и осталась на складе «судовщика». Резолюция на челобитной Коростелева 1674 г. предписывала послать государеву грамоту к новгородскому воеводе с поручением направить шведскому генералу в Нарве требование отдать товар. Это требование было основано на российско-шведском Кардисском договоре 1661 г., устанавливавшем обязательства властей обеих стран обеспечивать сохранность имущества и взыскание возникающих при торговле долгов у купцов обеих стран. Судя по десятилетней разнице между двумя рассмотренными документами, деловые операции рыбнослободцев Коростелевых в Великом Новгороде носили длительный характер. Еще одно подтверждение этому нашлось в нынешнем году.

В последние годы петербургский историк Алексей Раздорский, изучая Таможенную книгу Великого Новгорода за 1677/78 гг., обнаружил, что в ней упоминается четыре раза «посадский человек Рыбной слободы Ярославского уезда Федор Коростелев» (из текста остается неясным, старший ли это Коростелев, — отец Федор Филиппович, или же его младший сын, Федор Федорович). При этом торговлю в Новгороде вел его приказчик Алексей Аверкиев, а товары чаще продавались купцам-новгородцам. О перечне товара мы можем судить по непроданному и возвращенному в январе 1678 г. из Новгорода в Рыбную слободу: ткани шерстяные («изуфрь», «сукно одинцовое», «сукно галанское кармазинное»), шелковые («дараги кашанские», «дараги полосатые», «шелк красный», «киндяк»), краски… Часть товаров Коростелев и его приказчик, наоборот, покупали в Новгороде, например, у одного из вологжан четыре бочки «ягод винных» (вероятно, винограда, смоквы или инжира). Полный перечень товаров впечатляет. Трудно представить себе подобный разнообразный ассортимент в поселении бедных рыбных ловцов – такой их образ десятилетиями насаждался в краеведческой литературе советского времени.

Анна, Федорова дочь

Поскольку в Московском государстве до начала XVIII в. не было принято в писцовых книгах учитывать женщин, если только они не были вдовами, ведущими самостоятельное хозяйство, то о женской части семьи Федора Коростелева мы не имели данных до последнего времени. К источникам, позволяющим внести немного ясности в этот вопрос, относятся вкладные записи на богослужебных книгах. Вклад книгами в храм или в монастырь – это распространенное проявление родственного христианского долга и индивидуального благочестия в средневековой Руси.

Такие вклады в последней четверти XVII в. были сделаны в небольшой Казанский монастырь Рыбной слободы близ впадения реки Черемхи в Волгу. На этом месте сейчас находится древнейшее каменное здание Рыбинска – Казанская церковь 1697 г.). В середине XIX в. ярославский краевед, протоиерей И. Троицкий опубликовал вкладную запись 1680 г. на богослужебной книге — Прологе: «…сия книга, глаголемая Пролог полугодовой, Ярославца—посацкаго человека Дмитрия Сергеева сына Рукавишникова …отдана па поминовение души Сергия, Дмитрия да Петра и их сродников в Рыбную слободу, в церковь Казанския Богородицы в монастырь, а подписал сию книгу… по повелию блаженным памяти Дмитрия Сергиева сына жены его Анны Федоровой дочери, человек Ивашко Петров… подписана в лето (1680 г.)».

О ярославцах Рукавишниковых, упомянутых во вкладе Анны Федоровой дочери, мы можем рассказать немало. Отец Дмитрия Рукавишникова – Семен Андреев сын – торговал кожами в Тихвине и Стокгольме, финансировал строительство собора Казанского монастыря в Ярославле, занимал должность земского старосты Ярославля в 1668 г. Его брат Иван Андреев был старостой ловецких слобод Ярославля, подобно Рыбной, поставлявших «красную рыбу» к царскому столу. Дмитрий Семенов сын вместе с братом Петром – строитель каменной теплой церкви Тихвинской иконы Богоматери в Борисоглебском приходе Ярославля 1678 г., заказчик и владелец каменных палат 1678 г., на подклете которых в XVIII в. был построен ансамбль Дома общества врачей (сейчас в нем располагается Музей Вадима Орлова в Ярославле).

С учетом этого, а также многолетней, аналогичной Рукавишниковым, активности Федора Коростелева в Стокгольме, представляется вероятным именно рыбнослободское происхождение Анны – в девичестве Коростелевой, а в замужестве Рукавишниковой. Подходящую семейную партию ей и составил представитель богатого посадского ярославского семейства из числа таких же, как и Федор Коростелев, «лучших людей». Это и могло повлиять на место вклада Анны Федоровой на помин души свекра, мужа и его брата в небольшой монастырь в Рыбной слободе. Отсутствие Федора Филипповича в записи о вкладе Анны указывает на то, что он был в ту пору жив. Анна надолго пережила своего мужа – в 1710 г. ей было 70 лет. И еще в 1685 г. она управляла оставшимся после его смерти хозяйством. Видимо, сказывалась семейная предприимчивость и хватка, присущая всему роду Коростелевых.

Потомки

Восемнадцатое столетие привело к превращению Рыбной слободы в крупный транспортно-перевалочный узел. Появилась возможность вчерашним «молодшим» и «середним» посадским людям догнать и перегнать «лучших людей» Коростелевых.

Тем не менее, в документе, опубликованном в 1818 г. протоиереем Матвеем Гомилевским, в «Объявлении» от 22 мая 1767 г. об оставлении на вечное хранение в Спасо-Преображенском соборе поднесенных рыбинским купечеством Екатерине Второй «кресел» в том самом месте, где она отстояла службу в этом храме, мы вновь встречаем фамилию Коростелевых. «Объявление» подписано ратманом Алексеем Клоковым, городским головой Иваном Ильинским и купцами слободы Афанасием Первовым, Василием Никитиным Коростелевым, Иваном Андреевым Селецким, Никитой Михайловым Роговиковским, Иваном Дмитриевым Сыроежиным и Яковом Ивановым Тюменевым. Видимо, именно эти представители купечества и были уполномочены встречать в городе императрицу. Потомки Коростелевых, таким образом, и спустя столетие продолжали торговую деятельность, но уже стали лишь одними из именитых рыбинских предпринимателей.

Леонид Иванов

Комментарии Отправляя комментарий, я даю согласие на обработку персональных данных. Новости по теме